Энн Стюарт - Холодный как лед

– Разве?

Шарики в голове очень быстро вращались.

– Я знаю, что вы не предусмотрели мое присутствие на яхте, когда вынашивали свой мерзкий ничтожный план – вы ведь приложили довольно много усилий, чтобы избавиться от меня. Но сейчас–то я здесь, а вам не приходило в голову, что стоит меня использовать?

Он откинулся на спинку кресла, наблюдая за Женевьевой.

– И как мне это сделать? Вы предлагаете принять вас в нашу веселую шайку?

– Не стройте из себя дурачка. Любой идиот способен раскусить ваш план.

– Просветите меня.

– Вы похитили одного из самых известных богачей в мире. Явно сделали это ради денег – вы же с виду не фанатик–террорист. Следовательно, вам требуется вести переговоры об условиях выкупа, и я тот человек, который вам нужен.

– В самом деле? – пробормотал Йенсен. – А почему вы почли, что я не могу быть фанатиком–террористом, отправившимся в какой–нибудь кровожадный политический крестовый поход?

– Слишком хорошо одеты.

Он засмеялся. Что, похоже, удивило его не меньше, чем ее. Видимо, ему не так уж часто доводилось смеяться, что неудивительно. Она и не ожидала, что вымогатели – воплощенье юмора.

– Так на чьей стороне вы собираетесь выступить, мисс Спенсер? Моей или Гарри?

– Вы хотите денег, я хочу спасти Гарри. Я так себе представляю, что можно найти решение, которое устроит вас обоих. А теперь почему бы вам не снять с меня оставшийся скотч, и мы могли бы приступить к переговорам. Вы уже знаете, что я физически не представляю для вас угрозы.

– О, я бы так не сказал, – растягивая слова, произнес он, но, тем не менее, встал и вытащил из кармана небольшой нож. Йенсен наклонился, чтобы перерезать ленту на ее лодыжках, и она со всей силы опустила связанные руки на его макушку.

Или, по крайней мере, попыталась это сделать. Даже мельком не взглянув вверх, он одной рукой перехватил ее запястья, пока перерезал ленту на лодыжках. Он сорвал скотч, и уж потом его синие глаза встретились с ее.

– Напрасная трата времени, мисс Спенсер, – произнес он. – К тому же вы мне только докучаете. Это ведь судно. Здесь только один выход – за борт, а я слышал, в этом месте водятся акулы.

– Сдается, что с ними мне было бы безопаснее, – пробормотала она.

Он разрезал скотч на запястьях, и до нее дошло, что использует он ее же собственный швейцарский армейский нож, который она прятала в бюстгальтере. Она даже думать не хотела, как Йенсен его обнаружил, а сосредоточилась на том, как больно он держит ее за запястья, и решила, уж если кого и нужно скормить акулам, так это Питера Йенсена.

– Йенсен – ваша настоящая фамилия? – спросила она, когда он снова сел, сложил нож и сунул обратно в карман.

– Разве это имеет значение? Я использовал много всяких имен: Йенсен, Дэвидсон, Уилсон, Мэдсен.

– Другими словами, ваша матушка не имела представления, кто ваш отец.

В тот момент, когда слова слетели с губ, ей захотелось прикусить язык. Она чуть не схватила лежавший на коленях скотч и не прилепила обратно на рот. Сидевшего напротив мужчину, наверно, от психопата отделяет какой–то шаг, и называть его мать шлюхой было величайшей дуростью.

Его лицо не дрогнуло.

– Видимо, вы не очень хороший адвокат, мисс Спенсер? Хороший юрист знает, когда нужно держать рот на замке.

Она ничего не сказала, и через мгновение напряжение в каюте слегка ослабло.

– На самом деле, к моему несчастью, я точно знаю, кто мой отец. Вам бы он не понравился… у него был весьма дурной нрав. Не хотите ли чаю?

– Что? – моргнула она.

– Не хотите ли чаю? Тот наркотик, который я вам дал, имеет свойство превращать язык в вату, а от кляпа дело только хуже. Раз уж мы на пороге вступления в переговоры, то хочу удостовериться, что ваш рот в рабочем состоянии.

Тут она совершенно точно почувствовала его взгляд на своих губах и нервно их облизала, от чего ее чувства только еще больше бросились в глаза. Он ведь поцеловал ее?

– Не очень хорошая идея. Вдобавок к наркотикам, которые я вам дал, и вашим желтеньким таблеточкам, вы могли бы понять, что слишком восприимчивы к алкоголю. Вы же знаете, что все эти средства плохо на вас действуют.

Не стоит ей удивляться, что он знает о ее транквилизаторах – просто еще одно проявление насилия.

– Жизнь полна стрессов, – заметила она. – А ведь это было до того, как меня похитили и стали приставать.

– Ну, не все так безнадежно. К вам никто не пристает. Пока.

– Это не смешно, – резко сказала Женевьева. – Если когда тебя похищают и накачивают наркотиками, не означает приставание, то я уж не знаю, что тогда это такое.