Дмитрий Вересов - Знак Ворона

Выстрела Татьяна не слышала, но отчетливо услыхала характерный раздирающий душу и сердце звук бьющегося о бетонное препятствие автомобиля, ломающегося, катящегося с крыши на колеса и снова с крыши на колеса, разбрызгивающего битый хрусталь стекол и зеркал…

— Их “мерседес” сзади разбился! — запричитал водитель, скашивая глаз в зеркало.

— Ты на дорогу гляди! — прикрикнул на него Питер, вынимая из-за пазухи пистолет с глушителем.

Питер нажал на кнопку стеклоподъемника, и свежий ветер с ревом ворвался в салон.

Два выстрела прозвучали почти неслышно. Одна из стреляных гильз отлетела к Татьяне и застряла у нее в прическе.

— Готов! — сказал водитель.

— Я вижу, что готов, — ответил Питер, выбросив пистолет в окошко и снова поднимая стекло.

— Такой “громкой” операции у нас еще не было со времен выстрела Ли Харви Освальда в Далласе, — сказал потом Питер, поутру разглядывая в газете разбитый “мерседес” леди Ди.

В свое время леди Морвен была представлена принцессе Диане, и она испытывала к ее королевскому высочеству самые искренние чувства глубокой симпатии..

Но, тем не менее, читая в утренних газетах броские заголовки о вчерашней трагедии в тоннеле на набережной Сены, Татьяна вдруг горько усмехнулась, припомнив забавное место из обожаемых в студенческие годы Стругацких: “Бросили супостаты в рыбку золотую бомбу глубинную, а случился рядом корабль подводный — так и тоже затонул”…

Но, тем не менее, двойник уже был выпущен на волю. Дело было сделано. Вернее сказать — было сделано только полдела. И основное действие драмы было еще впереди.

Но лиха беда — начало!

С.-Петербург. Россия

1997

Да, несчастье пришло нежданно-негаданно. Ушла от него Алиска…

Как там у Высоцкого было в песне? “Весь год жила-была и вдруг взяла — собралась и ушла. И вот. Такие грустные дела у меня”…

Грустные дела… Как же — грустные! Ужасно несносные теперь у него были дела!

И самое главное Иван не мог работать. Он срывал все сроки. И сроки издательству, и сроки киностудии.

Лева Брюшной уже присылал ребят — бить Ване морду. Но это не подействовало. Пара хорошеньких пощечин да угрозы замолотить его насмерть бейсбольными битами, если к следующему сроку сценарий и рукопись не сдаст не оказали должного действия.

Ваня запил. Запил, как в старые добрые времена.

И если садился теперь к компьютеру, то только для того, чтобы писать стихи или страстно-изнаночно-откровенные эссе… О том, как ему плохо.

Когда Алиска уже “оттуда” и-мэйлом уведомила его о своем намерении остаться на Западе, Иван с корешком-собутыльником забился на то, что если и нашла она там себе кого, то непременно алжирского араба или негра из Французского Кот д’Ивуара… И точно! Именно такого она там и нашла, как потом выяснилось. За бразильца она вышла, проживающего в Лиссабоне.

Эх, видал их Ванька в достатке, когда после первого гонорара за “Золото бандитских цепей” две недели отдыхал на самой западной оконечности Европы в городке с автогоночным названьем — Эшторил. Все они, эти бразильяно-португальцы, казались ему маленького росточка, черненькие, вороватые, вроде наших “лиц кавказской национальности”, что трутся возле Мальцевского рынка…

И Алиска написала ему: “Знаешь, я поняла, что португальцы очень похожи на нас…”

“Не знаю, — подумал про себя Иван, — может, и похожи, когда гадят… Впрочем, ей виднее, она за этим Пуэбло Мария Жу-Жу уже полгода как унитаз драила… Он, кстати, бухгалтером оказался. У него в Лиссабоне аудиторская компания”. Эх! «Бух-гал-тер, милый мой, бухгалтер! Вот он какой — совсем простой…» И хобяк он у нее имеет положительный — программы для компьютера пишет… то-то у них, надо полагать веселье дома! Писать программы в виде домашнего увлечения — это что-то по типу того, как раньше положительные во всех отношениях мужья лобзиком выпиливали или по фанерке выжиганием занимались… Класс! Луис Альберто из сериала! И маму его Чоле, наверное, зовут”.

Гуляя по Авенидо де Либердад в ихнем Лиссабоне, про который еще приснопамятный генерал Чернота у Булгакова говорил: “Не был я в Лиссабоне, но полагаю — скучнейшая дыра!” — так вот, гуляя там, обратил Ваня внимание, что все португальцы невысоки, сто семьдесят — это у них самый рослый, и все поголовно в клетчатых пиджаках.

У Ваньки тоже завалялся в шкафу клетчатый пиджак — он его года три как не носил. И Ванька подумал: “Надо его послать Хосе Жу-Жу — пускай носит в свою бухгалтерию… Правда, пинжак ему будет велик”.