Дмитрий Вересов: Полет ворона

Она проснулась дома, разбитая, с больной головой. Заставила себя встать, добралась до стола, налила себе воды из чайника, кинула туда две шипучие таблетки заграничного средства как раз от таких случаев. Называется «Алка-Зельцер», подарок фарцовщика Гриши... Морщась, выпила, потом села, закурила и стала ждать, когда полегчает. За окном светило чахоточное осеннее солнце, и на сердце было муторно — не только от похмелья.

Преодолевая маету, Таня встала под душ — горячий, потом холодный. Вернувшись в комнату, села возле трюмо и стала привычно приводить себя в порядок, а для начала включила фен, чтобы высушить и уложить волосы. Фен зажужжал, и Таня услышала у себя за спиной скрип кровати и хриплый стон. Она обернулась — на кровати сидел незнакомый мужик, голый, весь в тугих бараньих кудряшках и с выражением тупого изумления на помятой физиономии. Господи, откуда он взялся, такой? Неужели вчера подцепила? И только сейчас заметила.

Кудрявый стыдливо прикрылся простынкой и скорбно проблеял:

— Где это я? Где?

Таня ответила лаконично и в рифму. Он вылупил на нее мутные глаза, предварительно протерев их.

— А ты кто?

— Конь в пальто! — опять в рифму ответила Таня. и неприязненно добавила: — А вы сами, гражданин, кто такой?

— Я? — трясясь всем телом, переспросил мужик. — Я Потыктуев.

Таня взглядом отыскала его одежку, неприглядной кучей валявшуюся у стены, поднялась, брезгливо подняла всю кучу и бросила на кровать.

— Вот что, Потыктуев, катись-ка ты отсюда, — устало и беззлобно сказала она, ушла за шкаф и встала возле окна.

Судя по сопению, доносившемуся из-за шкафа, ночной ее кавалер одевался, хотя и не без труда. У Тани не было ни малейшего желания помогать ему. Вскоре сопение стихло.

— Ну что там? Собрался? — крикнула Таня.

— Похмелиться бы... — жалобно проблеял Потыктуев.

— Еще чего?! Давай, мотай по-быстрому, дома похмелишься.

Из-за шкафа выплыл одетый, покорный и понурый Потыктуев.

— Ну, я пошел... — робко сказал он.

— Иди... Стой, карманы проверь, кошелек. А то припрешься потом, начнешь выступать, что тебя здесь обокрали...

Потыктуев послушно обхлопал карманы.

— Не, вроде все на месте.

— Тогда вали. Дорогу сам найдешь.

Скрипнула дверь в комнату, потом входная. Таня смотрела в окно. Через две-три минуты через улицу проплелся Потыктуев. Таня присела на подоконник. Было очень хреново. Похоже, критическая точка. Дальше-то что?

Таня вздохнула и пошла на кухню. Пока она ставила на плиту чайник, выполз Пятаков в трусах и тельняшке. Он открыл кран и, подставив под струю пересохшие губы, принялся жадно лакать прохладную воду.

— Ну что, философ, плохо?

— Ох, плохо! — сказал Пятаков, глядя на Таню красными глазами.

— И мне нехорошо. Подлечиться не хочешь? Пятаков ничего не ответил, только кивнул поспешно и посмотрел на Таню с невыразимой благодарностью.

— Тогда одевайся и в магазин. Я финансирую. Только не дрянь какую-нибудь... Пятаков снова кивнул.

— И Светку предупреди, чтобы не ругалась потом.

— Она на работе! — радостно сказал Пятаков и помчался одеваться.

Философ расстарался и приволок марочного «Аштарака». Таня знала это густое, золотистое, чуть припахивающее плесенью вино, и оно нравилось ей. Первый стакан они выпили молча, степенно. В голове у Тани заметно прояснилось, и она почувствовала, что зверски голодна. Но готовкой заниматься не хотелось ни в какую — легче застрелиться, Значит, бутерброды. Она заглянула в холодильник. Там было все, нужное для хорошего бутерброда, — финское масло, семга, копченая колбаса, даже икорка. Недоставало лишь одного ингредиента — хлеба. Ни крошки.

— Философ, у тебя хлеб есть? Пятаков оторвался от второго стакана и виновато покачал головой.

В хлебнице Шапиро тоже было пусто.

— Ладно, схожу в булочную. Проветрюсь заодно. А потом покушаем. Ты только смотри, не надирайся без меня тут.

Пятаков кивнул — дескать, понял, ну о чем речь? И, конечно же, надрался. Надрался и отрубился, пока Таня в булочную ходила. Вернулась она со свежей буханкой, позвонила в дверь, и никто ей не открыл. А она, как назло, ключи забыла. Ладно, можно полчасика посидеть : во дворике, отдышаться, может, пройдет мимо Светка, Варлам либо Галина, или философ очухается. Спешить-то сегодня все равно некуда.

Таня спустилась, села на скамеечкуво дворе, лицом к парадной, закурила.

— Дай-ка, девка, папиросочку...

Таня подняла голову. У скамейки стояла не то чтобы старуха, но женщина в возрасте — в дорогом, но сильно поношенном пальто, с жесткой рыжей химией на голове. Лицо красное, в морщинах.