Дмитрий Вересов - Искушение ворона

У них был свой маршрут. Проскакав две мили по дороге к каньону, они подъезжали к ручью. И там спешивались, отпустив лошадок погулять в поисках съедобной колючки…

Они садились на гладкий обломок красного песчаника и глядели на воду, изредка бросая в нее камешки. Сидели и любовались аризонским закатом.

— Мне иногда кажется, что все это нереально, — говорила Клэр.

— Как?

— Как жизнь ковбоев в рекламе сигарет «Мальборо»…

— Я не думал об этом…

— А я думала, и мне кажется, что мы живем какой-то ненастоящей жизнью…

— Почему?

— Как в тех фантастических фильмах, где зрителю намекают, что все происходящее только внушается ему…

— Ну, это целая философская концепция, это еще древние придумали…

— Но я думаю так, что есть и настоящая жизнь, при том, что есть жизнь и внушаемая нам…

— Две жизни параллельно?

— Ага!

— Как это?

— Одна жизнь, внушаемая нам — ежедневная рутина, а вторая, настоящая — любовь…

Павел глядел на нее удивленно.

А Клэр глядела на воду, и лицо ее было грустным и красивым…

— Ты единственный друг… — сказал Павел в задумчивости.

— Что? — переспросила Клэр.

— Ты друг, — сказал Павел, — и я тебе благодарен, что ты возишься со мной — бесперспективным эмоциональным подранком.

— Моя специальность орнитолога обязывает с подранками возиться, — отвечала Клэр, направляясь к лошадям…

Эксперименты продвигались достаточно удачно. По крайней мере, удачно, если говорить о первой серии приближения.

В глубочайшем, прорезавшем толщу скалы бункере они создали условия, моделирующие высокие температуры и давление, которые возникали при ударе метеорита о земную поверхность.

Нажатие кнопки. Всплеск разряда в миллион электрон-вольт… И после того, как образцы остывали, лаборанты спускались в камеру и собирали их.

Вот они, искусственные шарики — копии звездных брызг! И все бы хорошо… И похожи внешне. И по электрическим и магнитным свойствам — почти идентичны каплям звездной крови… Только вот крутиться не хотят, как настоящие импактиты. Не желают — хоть ты тресни!

— Как в том анекдоте. Намазывать уже можно, а вот жрать пока нельзя, — сказал Павел после очередной серии испытаний.

— Что? — переспросил Эдди.

— А был такой анекдот, — уныло ответил Павел, — во Вторую мировую один еврей, чтобы не идти на фронт, предложил Государственному Комитету Обороны оставить его в тылу и дать ему денег, паек и лабораторию, а за это он в течение двух лет обещал наладить производство сливочного масла из обычного дерьма…

— Ну? — переспросил Эдди.

— А то и ну, что через два года с еврея потребовали отчета о затраченных средствах. Он и говорит комитетчикам, что, де, половина проблемы уже решена — намазывать на хлеб продукт уже можно, но жрать пока нет…

Эдди из приличия тихо хихикнул.

— Значит, и у нас полдела сделано, на природный импактит капли уже похожи, а то, что не желают работать, как гироскоп, отнесем к проблемам второго плана…

По средам, вечером, после конной прогулки, Павел вновь связывался с домом.

Лизавета сидела на фоне той же книжной полки со знакомыми корешками Пушкина и Достоевского, но на этот раз блузка на ней была голубая с кружавчиками.

— Как мальчики, как Таня? — спросил Павел.

— Я передавала Татьяне твое пожелание говорить с ней, — ответила Лизавета — но она еще не готова… Ты ведь должен ее понять, после того что произошло между вами, она не может так сразу, она ведь не машина какая-нибудь…

Идиллия оборвалась резко, в один день.

Утром под привычной «Кроникл» он обнаружил на пороге своего домика увесистое издание… «Лос-Анджелес Тайме», которую до сего дня ему ни разу не приносили…

С живым интересом просматривая многостраничный «матрац», пробежав глазами передовицы о результатах первичных выборов в штате Калифорния и о речи Клинтона перед выпускниками академии Вест-Пойнт, Павел раскрыл полосной разворот светской хроники…

И там увидел… Среди дюжины фотографий всяких разных голливудских знаменитостей в сногсшибательных нарядах он увидел свою жену Татьяну, сидящую на коленях у какого-то цыгана, у какого-то Гришки Распутина, нагло ухмыляющегося и откровенно лапающего его… его жену.

Павел приблизил газету к глазам, поискал рукою очки и принялся внимательно читать убористый текст заметки…

Колин Фитцсиммонс предложил главную женскую роль в своем новом фильме сорокалетней чешской актрисе Тане Розен. В то время, как муж актрисы отбывает срок в тюрьме за изнасилование малолетней, сама Таня весело развлекается в Лос-Анджелесе, заведя роман с известным исполнителем цыганских песен Григорием Опиумом-Орловским.