Дмитрий Вересов - Ворон. Тень Заратустры

– Как видишь, – прервал молчание Шипулин, – просто готовая площадка для идеального города.

– Да брось ты. Идеальный город живет только в наших мечтах, как и Острова блаженных.

– Причем у каждого – свой, – согласился Митька. – Ну, пойдем осьминога откушаем. Алеппские армяне здесь так славно кашеварят. – Мечтательно причмокнул, щелкнув на армянский манер пальцами.

Захаров еще раз оглянулся на камеру. Мысль зацепилась за какое-то приспособление в стене и всколыхнула воспоминание об избитом полицейскими палестинце. Когда парня втолкнули в апартаменты начальника полиции, Захарова чуть было не стошнило на парчовое кресло. Палестинец больше был похож на Винни Пуха после неудачного лазанья за медом. Лицо заплыло, как надувная подушка. Если бы не ссадины и кровоподтеки, можно было не сомневаться, что над ним потрудились пчелы. На одежде красовались грязно-розовые размывы. И омерзительная, влажная вонь камеры. Захаров про себя взмолился, чтобы сдержать рвотный рефлекс.

– Этого господина вам не довелось видеть поблизости до, после или во время произошедшей трагедии? – перевел вопрос полицейского комитетчик.

– Если б и видел, разве узнал бы? – Захаров развел руками.

– Господин утверждает, что ему не доводилось видеть данного лица ни до, ни после. А в момент трагедии, – добавил от себя Дмитрий Алексеевич с непроницаемым выражением лица, – господин был занят вытаскиванием представителей сирийской охраны-Захаров долго молчал об инциденте. Сейчас откровенно спросил:

– Там что-нибудь прояснилось с этим парнем, как бишь, – Фахри, Аль… Бен… – ну ты понял, о ком я?

– Хрен их разберет.

– Ну, их-то хрен может и не разобраться. Отметелили то за что?

– Рыли по теракту. Думаю, он просто оказался не в то время и не в том месте.

– Тебе не показалось, что палестинец понимает по-русски?

– Он закончил МГУ.

– Даже так? Думаешь, он как-то связан со взрывом?

– Не исключено. Только не твоя это епархия, Захаров.

– Ну да, – почесал нос Шурик. – В общем, кому то поделом, а кому-то и по несытой морде.

Он дотронулся до щеки. Кожа облупливалась, как кожура молодой картошки. В нескольких местах затвердела корочка, болезненная, зудящая, некрасивая.

– Так и напрашивается, чтобы ее сковырнуть, – посетовал Шурик.

К отъезду она все же успела отвалиться. Лицо засветилось розовой поросячьей шкуркой. Физиономия не то сифилитика, не то прокаженного. «Хрен редьки не слаще», – расстраивался Шурик, не представляя, как он явится в такой красе пред карие очи своей благоверной…

«Спасла Лола…» – помянул он на добром слове стюардессу, а в такси совсем воодушевился.

Однако встреча не задалась с порога. Лика обняла, прижалась, а через секунду отстранилась, как чужая. Движения ее были скованными, появился какой-то холодок в голосе. Рассказывая о домашних делах, она не смотрела на Шурку. Докладывалась по деловому, без всякого запала, будто отчитывалась. И лишь один вопрос о нем:

– Как поездка, удачная?

Вот Шурка и скис:

– Я вам тут всякой всячины понавез, разбери пока.

– Пока что?

– Пока с Антоном поздороваюсь.

– Как знаешь, – с ледяной твердостью отрезала Лика.

У Скавронских было на распах, сквозняк донес запах шкварок.

– Здорово, мерзавец! – Он крепко обнял Антона.

– Привет, педераст! – Скавронский нагло ухмылялся.

– Эй, я не посмотрю, что старый друг, живо ногу-то последнюю оторву. Ничего себе поприветствовал.

Он тяжело соображал, обижаться ему или спустить явное оскорбление. Так и не определившись, Захаров залез в кухонную подвеску и по-хозяйски вынул хрустальный графинчик.

– Вы что, сговорились все наизнанку меня встретить и приголубить чем придется?

– А какого рожна на тебе штукатурки, как на кемеровской бляди?

– Ха! – выдохнул рябиновой «скавроновки» Шурка. – Не знаю, в тех борделях не бывал.

– Тогда рассказывай про те, в которых морду вывалял, эгоист.

– Прости. – Он закинул в рот несколько кусков жареного сала, смачно похрустел и достал вторую рюмку. – Ты мне скажи, куда девчонки поступили. Я ж в неведении, а у Лики спросить не решился. Холодна, как ваксберг в океане и прочие Рабиновичи.

– Сегодня у девок большая мандатная. Матерно звучит, нет? – Друзья чокнулись. – Сойдет?

– Годидза!

– Лике тут хватило треволнений. То выпускные балы, то милиция. Откуда у наших женщин на все сила берется?

– Какая милиция? К словечку пришлось?

– Какое уж тут. Тебе Аленка что, не рассказывала про распроклятый день?