Дмитрий Вересов - Ворон. Тень Заратустры

Вопреки расхожему мнению, будто бы все гомосексуалисты нежно и трепетно боготворят собственных матерей, Александр свою в последнее время только терпел. Уж больно много от нее хлопот и расходов, а толку все меньше и меньше…

Через три дня мама Джулианна вернулась. На вопросы сына отвечала лишь загадочной, довольной улыбкой.

Спустя полгода Джулианна вновь укатила в Лондон, попросив сына лично встретить ее послезавтра на перроне Эдинбургского вокзала.

Вслед за матерью из вагона медленно, с трудом переступая со ступеньки на ступеньку, спустилась крупная сухопарая старуха в длинном, непривычного покроя, пальто. Сначала Александр подумал, что это случайная попутчица, но тут же его пронзила догадка, которой он просто не хотел верить. На негнущихся ногах он приблизился к женщинам, между тем проводник спустил из вагона два громадных чемодана, которые тут же принял и пристроил на тележку про верный носильщик.

– Что ж ты застыл, как статуя?! – крикнула Александру мать. – Иди сюда, познакомься. Это твоя тетя Анна.

– Ой! – вырвалось у Лермана, но он совладал с нахлынувшими чувствами и, героически улыбаясь, сделал несколько шагов в их направлении.

– Ну, здравствуй, Александр Ильич. – Анна протянула ему руку в перчатке.

В ее взгляде, в мимике ему почудилось разочарование, это укололо, но не удивило: что ж поделать, да, не красавец, да, не герой, так что ж теперь, стреляться, что ли?

– Добро пожаловать в Шотландию… – процедил он сквозь зубы, принимая протянутую руку…

Внешне Анна была точной копией своей матери Дейрдры, вплоть до такой же одинокой седой прядки в море густых черных волос, но оказалась намного проще, теплей и общительней Дейрдры. Или, возможно, сказывалось действие нового места и новых людей. Как бы то ни было, она весьма охотно заводила разговоры с Александром, много и интересно рассказывала про страну, в которой ей выпало прожить, считай, всю жизнь, про самых разных людей, с которыми довелось пересекаться. Только про себя, про свою личную жизнь рассказывать воздерживалась, тут же переходила к расспросам о здешнем – местах, событиях, нравах. Интересовалась живо, подчас показывая удивительную осведомленность. По-английски говорила бегло, с добротным здешним прононсом, правда, язык ее был заметно архаичен, времен не то чтобы Вальтера Скотта, но примерно Стивенсона.

Вопреки опасениям Лермана, с появлением Анны жизнь в доме сделалась значительно уютнее.

– Анна, говорят, из СССР никому не разрешается выезжать, как же вас так легко выпустили?

– Кому нужна одинокая старуха? А в Sobes даже обрадовались, как-никак, на одну пенсию экономия…

Слова «собес» он не знал, но догадался, что это государственное учреждение, ответственное за пенсионное обслуживание. А вот слово «одинокая» заставило призадуматься. Не из рассказов Анны, скорее, из обмолвок и уточняющих ремарок он знал, что в городе Ленинграде у Анны есть дочь с мужем-ученым и двумя детьми, мальчиком Никитой и девочкой Татьяной, и что когда-то давным-давно Анна жила в этой семье, а потом вдруг оказалась совсем одна на другом краю страны, в Азии, в Таджикистане, что граничит с Афганистаном. Как это произошло и почему, Александр Ильич не спрашивал – все равно не ответит…

Вскоре выяснилось, что при всей своей уживчивости и легком, не в мать, характере Анна – очень сильная викка-колдунья, при этом отлично разбирающаяся во всех тонкостях традиции и ритуала. Она быстро нашла общий язык с ковеном Дейрдры, обзавелась метлой и прочим инструментарием и принимала активнейшее участие во всех сходках и шабашах. Впрочем, все это, как и раньше, при Дейрдре, происходило вдали от подслеповатых глаз Александра Лермана. Возобновила Анна и материн промысел, потихоньку в дом вновь потянулся клиент, и не только из Грэнджа и ближайших пригородных поселков, но и из самого Эдинбурга, бывало, и из других городов. Потек ли денежки, семейный достаток возрос настолько, что теперь они могли себе позволить постоянную прислугу, а в сезон еще и садовника нанимали. Александр стал уже подумывать о приобретении личного автомобиля, но затем решил, что это ни к чему – сам он за долгие годы крепко-накрепко привык на службу и обратно добираться на автобусе, маму Джулианну на шабаши возили подруги-ведьмы, а не по годам легкую на подъем Анну охотно катал на своей тачке по-прежнему краснощекий, неунывающий и нестареющий ведьмак Хэмиш.

А потом заболела мама Джулианна, тяжело и неизлечимо. Она наотрез отказалась ехать в больницу и лежала дома. Анна находилась при ней практически неотлучно, и благодаря ее умениям и стараниям Джулианна без особых мучений и болей протянула еще три года, хотя вначале врачи давали ей сроку не более трех месяцев. Но все-таки природа взяла свое. Вновь, как и при кончине Дейрдры, собрался весь ковен, и вновь вершили над телом обряд перехода, не допустив к нему Александра, и вновь пили и веселились до утра, и Александр страшно напился и рыдал на плече у Анны, пока не заснул, а тело Джулианны на рассвете увезли в священную рощу, и во второй раз не взяли с собой Александра…