Яна Розова - Ночь Нептуна

— А вы — новенький! — с улыбкой заметила молоденькая официантка, подходя к Пашиному столику. — Меня зовут Марина. Вам у нас нравится?

— А меня — Павел, — улыбнулся ей в ответ Паша. Девушка показалась ему приятной: яркая брюнетка с сочным ртом и пышной грудью. — Я у вас тут мало еще что видел.

— Но что-то же видели? — Она протянула меню.

— Море. Пляж. Людей. Одного наркомана, — перечислил он, погружаясь в перечень блюд.

— А, это вы про Сэма? — Официантка мелодично рассмеялась над Пашиным ухом. — У нас тут только один наркоман и есть. Не поверите, но он сын нашего администратора.

Паша поднял голову и глянул на Буфетчицу.

— Бывает, — сказал он. — А правда, что этот Сэм с дочерью хозяина отеля встречался?

Официантка приняла загадочный вид и на полтона тише заговорила. Посетители за соседним столом были заняты кормлением четырехлетнего малыша и не обращали на Марину никакого внимания. Со стороны можно было подумать, будто она рассказывает про блинчики с икрой или овсяную кашу.

— Тут ничего странного нет. Вы видели эту Ираиду? Одета, конечно, круто, но страшная!.. Правда! Она на каждого парня тут вешалась, хвасталась, что дочка Роберта Аванесовича, и в Москве учится, и по крутым клубам там ходит. А ее все равно отшивали. Она злобная, глупая…

— Марина! — через весь зал окликнула новую подружку Седова Буфетчица.

Марина кивнула через плечо начальству, снова повернулась к Паше и деловито поинтересовалась:

— Так, что выбрали?

После завтрака Седов решил немного побродить по отелю. Сначала, правда, поискал Вику. Выяснил на регистрации, что Виктория Борисовна уехала в поселок — в отделение банка. Звонить ей не стал — если бы похитители вернули дочь, она бы, скорее всего, сообщила. Значит, пока дело не сдвинулось с мертвой точки. Это настораживало.

Тогда он продолжил экскурсию по отелю. В прежние времена, когда главным делом жизни Седова было не пьянство, он умел находить общий язык с людьми. Сейчас же способность с легкостью вступать в разговор с первым встречным была им почти утрачена. Тем не менее, поднапрягшись, Паша нашел темы для необязывающей беседы и с продавщицей газет в холле на первом этаже, и с медсестрой, к которой заглянул в медкабинет, чтобы попросить таблетку от несуществующей головной боли, и с дежурящими на каждом этаже администраторами, и с горничной, катящей впереди себя тележку с бельем.

В итоге Паша обнаружил еще одну причину любви Роберта Каспаряна к архитектуре и дизайну эпохи социализма, кроме его счастливого детства в пионерских лагерях. Владелец отеля был настоящим тираном, вот почему антураж эпохи сталинизма был так ему приятен.

Прогулявшись в ходе ознакомления по территории отеля, Седов обнаружил перспективный по количеству и качеству напитков бар при солидной бильярдной с двумя столами для русского бильярда и столом для пула.

После обеда Паша задремал, а проснувшись, отправился на пляж. Все никак не мог насмотреться на море, а глядя на него, впадал в странное состояние — то ли транса, то ли медитации. Странным образом в голове всплывали только хорошие воспоминания, и он смаковал их с особым удовольствием, потому что долгие годы его мысли к этим темам не обращались.

Вспоминалось детство, вкус мороженого, которое покупали ему родители в ту пору, когда весь мир казался одним большим аттракционом в луна-парке. Вспоминалось, как он с родителями возвращался домой из морских путешествий, как встречал Вику. И радости от встречи было столько, что они пинали друг друга в бока локтями, смеялись и болтали, как сороки, круглые дни. И то, как они вместе ходили в школу. И как он поцеловал ее в первый раз.

Это было лет в пятнадцать, наверное. Отца уже не было. В те времена на море Пашку уже не возили. Он понимал, что мама не выдержала бы этой поездки — с ума бы сошла от тоски по мужу.

Но первая любовь разгорелась именно после лета. Вика выросла. Паша вдруг ощутил энергию гормонов. Они глянули друг на друга совсем иными глазами. Вика увидела симпатичного рыжеволосого парнишку с озорной улыбкой, а Паша — красивую высокую девушку с чудными карими глазами.

Роман их, очень нежный и невероятно трепетный, длился всю зиму, пока мама Вики не положила ему конец. Она, как понял намного позже Пашка, давно прекратила бы их дружбу, но как-то не находила повода. А когда повод — ее дочь целовалась в подворотне с сыном той шлюхи! — нашелся, живо велела Вике больше с Пашкой даже не разговаривать.