Дороти Иден - В ожидании Виллы

— Да, я хорошо провела время. Все в порядке?

Фру Линдстром всплеснула руками, вдруг вспомнив что-то важное.

— Все прекрасно, фрекен Эшертон. И вы это сами поймете, когда подниметесь.

Грейс поднялась по лестнице. Вилла? Про нее она думала неотступно.

Открыв дверь, Грейс сразу поняла, что в квартире кто-то побывал. Что переменилось? На первый взгляд ничего. Все в порядке, так же, как она оставила. Кровать застелена. Но нет! На птичьей клетке в углу покрывало, а под покрывалом на насесте сидит желтая канарейка.

Грейс сорвала покрывало и понеслась к двери Польсона. Дверь открылась, он стоял на пороге — большой, солидный, приятный, густые брови над спокойными глазами. Обхватив его шею обеими руками, она, как ребенок, повисла на нем.

— О! Польсон! Как мило! Канарейка!

Губы медленно расплылись в приятной улыбке, глаза сияли. Бережно придерживая Грейс за талию, он поставил ее на пол.

— Вы догадались, что это я?

— Конечно! Кто бы еще такое придумал!

Польсон посторонился, пропуская ее в комнату.

— Мы не думали, что вы появитесь раньше, чем утром. Птица приветствовала бы вас пением.

— Мы?

— Магнус и я. Магнус выбирал птицу. Он сказал, что он самый лучший специалист.

— Как трогательно. Я всегда ненавидела пустые клетки! Но как я повезу канарейку в Лондон? Она ведь моя и я могу взять ее с собой?

— Если захотите бросить меня…

— Не глупите, Польсон. А дневник Виллы? Он там?

— Когда сажали канарейку, он выпал. — Потом помолчал и шутливо добавил: — Я собирался еще раз пролистать его.

— Вам пришло в голову что-то новое? Что-то случилось за уик-энд?

— Я нашел короля и двух королев.

— Где?

— В соборе Уппсала. Король Густав, с его бородой, между двух прекрасных маленьких королев.

— И что с того? — разочарованно спросила Грейс.

— Вилла сообщала нам, что ее Густав женат, Она — его вторая жена.

— Мы это и так знаем.

— Теперь. А когда читали дневник — не знали.

— И если соотнести с тем, что вы сказали сейчас, — обе жены умерли!

— Я думаю, такое толкование слишком прямолинейно. Расскажите про ваш уик-энд. Развлекала вас Эбба?

— Я едва ли способна думать о развлечениях. Я хочу знать, что вы делали в Уппсала?

— Много удивительного. Выпил кофе в кафе. Спросил про комнаты, которые сдаются, и даже о летних коттеджах, закрывающихся на зиму. Останавливаются ли там иностранцы после того, как выпадет снег.

— И вы услышали интересные ответы?

— Нет. Ни одного. Вот только нашел короля и его королев. И это значит, что мы начинаем искать кого-то с густой бородой. Расскажите мне, что было у вас.

Грейс устало опустилась на пол перед толстобокой печкой и не стала противиться, когда Польсон, расположившись рядом в кресле, положил ее голову к себе на колени. Она чувствовала при этом лишь приятное напряжение. Грейс не видела его глаз, но знала, что он слушает ее очень внимательно.

— Они все что-то знают, — закончила Грейс, повернув, наконец, к нему лицо. — Все. Но почему не говорят мне? Почему я должна верить, что все нормально и невинно? А этот жуткий кусок меха? Я чувствую, что за этим что-то стоит. — Польсон промолчал, и она продолжила: — Вы можете себе представить, что перед свадьбой Вилла идет в магазин за шкурой леопарда?

— Нет, мне кажется, если бы она покупала настоящий мех, она купила бы норку.

— Итак… — медленно сказала Грейс.

— Итак…

В печи гудел огонь. Грейс пыталась сосредоточиться только на тепле и уюте в комнате.

— А пела вам канарейка? — спросила она.

— Как оперная звезда.

— А мне завтра утром споет? — Грейс улыбнулась, но тут же ее улыбка погасла. — Польсон, что мне делать?

— Для Виллы? Мы вместе поедем в Уппсала в следующую субботу. Или в среду, если я упрошу Оксара Юханнсона взять к себе мою группу. Если, как вы говорите, все что-то знают, это не так уж плохо. Вы понимаете?

— Понимаю. Тайна, которой владеет только один человек, может оказаться смертельной.

— Именно, — сказал Польсон в своей неподражаемой манере.

Ночью поднялся шторм. Огромные светящиеся облака закрыли луну, холодный воздух проникал сквозь плохо закрытые окна комнаты. Низкое небо было прекрасно в жемчужно-розовом сверкающем и чистом свете. «Розовые небеса над печальными шведами», вспомнила Грейс, вылезая из кровати. Она подошла к окну, оперлась о подоконник. Ветер дул и дул в окно, и улицы казались оживленными от множества крутящихся золотых листьев. Лодки бились на якоре. Темная бурлящая вода в заливе казалась холодной, как никогда.