Анна Малышева - Сплошной разврат

Сам Серебряный и его пособники в этом грязном деле — шеф коммерческой службы газеты Вячеслав Савельченко и ответственный секретарь Володя Бороденков, демонстративно и последовательно уничтожали все, что создал за последние годы Юрий Сергеевич. Иногда складывалось впечатление, что у них нет никакой собственной концепции новой газеты, зато есть антиконцепция — делать все не так, как Мохов, то есть строго наоборот.

Свое стремление сделать из хорошей и влиятельной газеты злобную моську желтого цвета они объясняли тем, что им, видишь ли, мало тиража в шестьсот тысяч экземпляров, им хочется двух миллионов. А до такой степени расширить читательскую аудиторию можно только одним способом: прекратить издавать умную газету и опуститься до уровня дикого читателя. Логика простая: дураков у нас в стране больше? Намного больше. Значит, на них и надо ориентироваться.

Теперь самым страшным оскорблением со стороны начальства было: «А еще поумнее ты не мог написать?» Из секретариата все время неслись призывы: «Проще, проще, еще проще». Разборка следовала за разборкой. «Кто употребил в заметке слово «сакраментальный»? Вы? Вы что, полагаете, что народ знает это слово? Штраф 500 рублей, и впредь следите за языком!» «Кто пытался пропихнуть в номер репортаж с выставки классического женского портрета? Вы полагаете, что народ ходит на эти выставки? Пока строгое предупреждение, а потом оштрафуем. Сходите-ка лучше на выставку эротического плаката».

Народ в представлении Серебряного был туп, невежествен и крайне злобен.

Из этого следовало, что ругать (или обзывать, высмеивать и т. п.) нужно практически всех, о ком пишешь.

«Что вы им жопу лижете? — орал Серебряный. — Нет хороших людей, нет, сколько можно повторять. Благородный поступок кто-то совершил? А вы найдите подоплеку. Не нашли? Опишите его противную бородавку на носу. Думать надо, думать, а не зубом цыкать!»

Надо сказать, Серебряный оказался эффективным руководителем. В том смысле, что плоды его титанического труда бросались в глаза — газета становилась гаже день ото дня. Сотрудников заставляли сдавать в секретариат «личные творческие планы». Сева Лунин — мой друг и спецкор отдела происшествий — стал первой жертвой редакционной перестройки. Во-первых, он неудачно пошутил, повесив на доску объявлений листок с указанием всем творческим сотрудникам сдать анализ мочи в секретариат, а во-вторых, сочинил издевательский «график сенсаций» и отнес его начальству. Под первым пунктом в графике значился «Пожар Москвы с полным ее выгоранием». Под вторым — «Нападение премьер-министра на пенсионерку в темном дворе». Под третьим — «Бомбардировка российскими ВВС монгольских степей». И так далее в том же духе. Всего график насчитывал девяносто три пункта. И ко всему Сева публично обозвал Володю Бороденкова козлом.

Севу вызвали к Серебряному повесткой, что, согласитесь, не слабо. Такой беленький листочек, на котором сверху написано «Повестка», а в середине: «Вам надлежит быть в приемной Президента Издательского дома «Вечерний курьер» 16 августа в 15.00. При себе иметь объяснительную записку и проект заявления об уходе».

Сева подготовил нужную документацию и отправился к Серебряному. В объяснительной записке Сева почему-то говорил о себе в третьем лице и уверял, что призыв сдать анализ был продиктован исключительно заботой о здоровье сотрудников газеты. Спецкор Лунин хотел всего лишь напомнить им о необходимости пройти диспансеризацию. Что касается сенсаций, то спецкор Лунин просто не понял указания начальства и решил, что от него требуется перечислить некие возможные интересные события, которые чисто гипотетически могли бы заинтересовать газету. А Бороденкова он назвал козлом потому, что в помещении были женщины, и спецкор Лунин не счел возможным употребить более сильное выражение.

Вторая бумажка, отданная Серебряному, имела такой вид: «Заявление об уходе (проект). Прошу уволить меня по собственному желанию в связи с указанием руководства уволиться».

Серебряный мрачно прочитал оба документа, демонстративно разорвал их на мелкие кусочки и сказал:

— Поработай еще, но чтобы впредь — без фокусов.

Я тоже все время ждала «повестки» с предложением написать проект заявления об уходе, хотя и не была замечена в безобразных выходках. Зато я уже третий год упорно отвергала ухаживания ближайшего соратника Серебряного — шефа коммерческой службы Вячеслава Савельченко. Чего мне это стоило — не описать словами. Савельченко был приставуч до безобразия и настойчив до самозабвения. Он не привык к отказам и искренне не мог понять, почему я ломаюсь и отказываюсь упасть в его цепкие объятия. Мое поведение казалось ему тем более странным, что свои непристойные предложения он сопровождал обещаниями щедро со мной расплатиться. Согласитесь, только идиоты отказываются от таких романтических отношений. Ну я-то, слава богу, никогда не считала себя слишком умной и потому на страстные выкрики Савельченко: «Александра, когда же вы будете моею?» неизменно отвечала: «Чуть позже, сейчас я очень занята». Нормальный человек на моем месте собрался бы с духом и прекратил эту нудную историю, сказав Савельченко решительное «никогда», но мешала природная трусость. А Савельченко злился, копил обиды и грозил неприятностями.