Ирина Щеглова - Роковая строфа

– Телохранители, что ли? – Андрей слегка опешил. Он знал, конечно, о том, что где-то живут такие люди, которые вот так вот запросто не могут выйти из дома. Всякие там знаменитости, политики, актеры, олигархи. Но эти люди существовали в другой, очень далекой от Андрея и его окружения жизни. Они как бы и не существовали, вовсе, разве что, в кино. А тут, вдруг живая милая девушка, совсем настоящая и с охраной.

– Понимаешь, – она заговорила быстро, словно боялась, что он не дослушает ее и уйдет. – Мой отец, он – известный человек, в общем, связан с политикой… Ты наверняка слышал о нем. Только это не важно. Просто, когда я еще маленькая была, меня пытались, ну, как это? Похитить. Да, чтобы повлиять на отца. С тех пор я… Нет, не всегда, только когда нахожусь здесь… в России.

– Понятно. – Андрей почувствовал, как земля медленно уходит из под ног, и между ним и девушкой ширится бездонная пропасть. – Ну, что же, – с трудом выдавил он, – я, пожалуй, пойду. И тогда она снова посмотрела ему прямо в глаза и спросила:

– Ты очень торопишься?

Нет, он никуда не торопился. На работу ему – в ночную смену. Да и работа не ахти какая – устроился временно охранником в частную фирму.

– Может быть, немного пройдемся? – она спросила робко, как будто ожидала отказа. Но Андрей, неожиданно для себя, согласился. Потому что любовь уже заполнила его, накрыла с головой и несла куда-то помимо его воли, помимо здравого смысла, вопреки всем законам человеческого общежития.

Они стали неразлучны. Сидели вместе на консультациях, ждали друг друга у дверей экзаменационных аудиторий. Совершали долгие прогулки по городу. Неразлучная пара охранников неотступно следовала за ними, а еще Андрей заметил, что чуть сзади, всегда медленно двигался блистающий хромом и черным лаком Lexus. Это и раздражало и веселило одновременно.

Каждый день Рита была новой. Ей нравилось преображаться и удивлять. Романтические шелка, сменялись классическими костюмами, на их место приходили рваные джинсы и растянутые майки. Она любила захаживать в бутики на Тверской, где, общаясь с вышколенными продавцами, сыпала иностранными словечками, обозначающими, по-видимому, названия всех этих модных домов и фамилии ушлых итальяшек нетрадиционной ориентации. Иногда ему казалось, что он слышит чириканье нескольких птичек: гуччи-чи-чи, дольче-че-че габана, шанель, эскада, макс мара, хью-хьюго-го-го босс, балднини, прада, джиотто-то-то-ти-ти-фюить…; и так до бесконечности: инканто – белье, туфли – касадей, обувь – роберто кавали, сапоги из твида, перчатки, шапки – фурла, колготки – помпея, москно – платки и ожерелья, хлоя – аксессуары.

Она пряталась в примерочных, бесконечно переодевалась и представала перед ним, хохоча и требуя оценки ее облика. Иногда она покупала что-нибудь, расплачиваясь неизменно кредитной карточкой. Андрей видел, что Рита совершенно не знает счета деньгам, не представляет себе, откуда они берутся, как зарабатываются. У нее никогда не было наличных. Она плохо представляла себе, как выглядят эти наличные, да и не стремилась узнать. При этом Рита оставалась непосредственной, прелестной и самой очаровательной девушкой из всех, кого Андрею довелось увидеть в своей жизни.

Несомненно, в своей среде Андрей выглядел лучше многих. Высокий, длинноногий, с отлично развитой мускулатурой – он был похож, скорее, на мужественного красавца с рекламного буклета. Только красота его не была искусственной, надутой. Рита говорила ему, что заметила сначала его взгляд – открытый и чистый. Именно взгляд Андрея позвал ее, и она не смогла не подойти.

Но в Ритином кругу, этих качеств было явно недостаточно. Требовалось соответствующее обрамление, приобретаемое при помощи пластиковых карточек в модных бутиках. Требовалось перенять манеру поведения этих людей, их образ жизни и мыслей, требовалось стать одним из них.

Часто он неловко чувствовал себя под недоуменными взглядами ее знакомых, с которыми Рита то и дело сталкивалась в центре, и казалось, что все эти гламурные девицы и рафинированные мальчики специально подкарауливают ее, чтобы поближе рассмотреть парнишку из предместья, а потом в каком-нибудь модном клубе всласть перемыть ему косточки. Клубы – еще одна головная боль; всякие там пропаганды и парижские жизни. Клубы стали настоящим кошмаром, правда, уступив просьбе Риты и, появившись там пару раз, Андрей категорически отказался в дальнейшем сопровождать туда девушку.

Между тем, приходилось еще и экзамены сдавать, и работать. Те несколько недель, что Андрей был знаком с Ритой, превратились для него в настоящую пытку. Он заметно осунулся. Его подтачивала внутренняя борьба с самим собой, и одна его часть стремилась к Рите, а другая терзала мыслями о бесперспективности их отношений. Рита же была весела и беспечна, как лучик солнца. Бледность и молчаливость возлюбленного она приписывала его сосредоточенности, усталости и неправильному питанию. Она норовила затащить его в какой-нибудь ресторанчик, где «совсем по-домашнему готовят». Андрей же, заглядывая в меню, только тихо ужасался ценам, пил, обжигаясь, чашку кофе и торопился рассчитаться.