Алёна Белозерская - Сердце из двух половинок

– Мы смеемся, – пропел Рафаэль, взяв ее на руки.

Анна радостно хлопала его ручками по плечам и заливисто смеялась.

– Иди, солнышко, к своему деду. – Раф поднес девочку к Мартину, и та внимательно посмотрела ему в лицо, на котором кое-где осталась пена для бритья.

– Так, сейчас будем завтракать.

Они перенесли Мартина в специальное кресло, и Клементина снова удивилась тому, насколько он похудел. Его тело было по-детски тонким, что особенно подчеркивал легкий льняной костюм. Клементина опустилась на пол и поставила его исхудавшие ноги на подставку. Затем она крепко прижалась к Мартину, уткнув голову ему в колени. Рафаэль, забрав Анну, быстро выскользнул из комнаты, оставив их наедине.

– Прости меня, Мартин, – шептала Клементина, гладя его острые колени.

Мартин глубоко вдыхал свежий воздух, мечтая дотронуться до ее волос. Всего лишь один раз, думал он, больше мне ничего не надо, только провести пальцами по ее волосам…

– Не плачь, – попросил он.

– Я столько гадкого сделала в своей жизни! – всхлипывала она. – Иногда мне кажется, что лучше бы я вообще не родилась, или лучше бы ты убил меня вместе с Ирэн!

– Я тоже совершил множество ошибок в жизни.

– Но…

– Не перебивай, – сбивчиво продолжал Мартин. – Все в моей жизни пошло наперекосяк после того, как я убил своего отца.

Клементина широко раскрыла глаза и прикрыла рот руками.

– Да, я задушил его, потому что он убил мою маму…

Мартин никогда не рассказывал ей о своем прошлом, и теперь она жадно слушала его. С его губ слетали страшные признания, но Клементина не осуждала его, потому что, несмотря ни на что, чувствовала себя его девочкой, в жилах которой течет его кровь. И пусть они не были родственниками в буквальном смысле этого слова – они были родными. Они оба были хищниками, а душевная близость таких людей не определяется физическим родством. Она слушала его историю и удивлялась, потому что во многих поступках Мартина узнавала себя. Его ошибки были ее ошибками. Она чувствовала его гнев и ярость, его печаль и страсть так же, как и он сам. Клементина поражалась жестокости, живущей в их сердцах. Она правила ими. Жажда денег, тщеславие и эгоизм разрушали их, и, что самое страшное, они не пытались сопротивляться этому процессу, идя на поводу у своих безумных желаний. Но, как говорил Мартин, мы сами делаем свой выбор, и Клементина с ужасом думала о том, что все самые страшные утраты ее жизни были результатом той дороги, которую она избрала для себя.

Клементина закурила и посмотрела на Мартина, жадно втягивающего дым ноздрями.

– Тебе нельзя, – покачала она головой, но его глаза умоляли дать закурить, и она поднесла сигарету к его рту.

Мартин жадно и с наслаждением затянулся. Отвыкший за долгие месяцы от никотина организм бурно реагировал на неожиданный подарок. Мартин закрыл глаза, ему начало казаться, что он чувствует, как расслабляется его тело, но он знал, что это всего лишь обманное ощущение, хотя и старался продлить этот момент как можно дольше.

– Ты любил мою маму?

– Так же, как и тебя люблю, – Мартин открыл глаза и ласково посмотрел на нее.

Клементина печально улыбнулась:

– Больше жизни своей? Нельзя так любить, Мартин. Когда любишь кого-то больше, чем самое дорогое, что нам дала природа, или, как сказала бы Инзе, что нам дал Господь, все остальное теряет смысл. Жизнь, которую ты с готовностью отдаешь ради своего любимого, не прощает этого. Она забирает нашу любовь, вернее, не саму любовь, а того, кому эта любовь отдана.

– Я по-другому любить не умею.

– И я, – горько усмехнулась Клементина и поцеловала Мартина. – Я люблю тебя так же, как ты любишь меня.

Фил просматривал бумаги, врученные ему Клементиной. Откуда у Джордана могло появиться столько денег?! Всю ночь Лапорт не спал, вспоминая свой разговор с миссис Паркер. Донна приказала ему успокоиться или убраться в гостиную, потому что он несколько раз будил ее своими горестными вздохами и бормотанием. Фил забрал подушку и покорно удалился в гостиную, где выпил несколько бутылок пива, но это не просветлило его мысли. И сейчас, не выспавшийся и озлобленный, он сидел в своем кабинете, размышляя над полученной информацией. Конечно же, она была пустой и ничего не доказывающей, но Фил вспомнил полные отчаяния глаза Клементины, и на душе у него стало очень гадко.

В дверь громко постучали, и в кабинет влетел Пак Роббинс. Его красное лицо лоснилось от пота, он как-то странно посмотрел на Фила.