Елена Яковлева - Уйти красиво

— Как? — Воскобойников смотрел на свои намертво сцепившиеся руки.

— Комплекс Сальери.

— Неплохо звучит, — заметил Воскобойников равнодушным тоном. — Вам бы самому попробовать себя на писательской стезе, так у вас все складно получается.

— Что вы! Складно получалось у вас, — возразил Поздняков, — а я всего-навсего летописец, правда, отнюдь не беспристрастно излагающий ваше грешное и запутанное житие. А излагать, поверьте, есть что. Даже если оставить за скобками сами преступления. Чего стоит та лекция, что вы мне прочитали после похорон Ларисы о мотивах убийства, о Ларисином окружении, о кризисе, который она переживала. Все так тонко, со знанием дела, а главное, так ненавязчиво! Вы никого не обвиняли, вы даже себя занесли в список предполагаемых убийц, как и меня, кстати. Да еще и свели все это дело к однозначному выводу: при таком количестве подозреваемых искать убийцу практически безнадежно. Но одновременно незаметно навели меня на вполне определенный след. Вы усиленно, хоть не впрямую, конечно, рекомендовали мне заняться Виолеттой. Причем чутье вас не подвело, Виолетта натворила много гадостей, она однозначно подлая по натуре баба. Не исключено, что на ней вообще пробы негде ставить. В одном она не виновата — не она убила Ларису.

Воскобойников и не пытался возражать. Он сидел, уткнувшись взглядом в стол, постепенно склоняясь все ниже и ниже, точно под тяжестью предъявляемых ему обвинений. Поздняков и не собирался его щадить.

— А ваше замечательное алиби, в которое поверил следователь Ругин. Вы уехали в Москву электричкой, поскольку ваш старый «Фольксваген» был в очередном ремонте, но почему-то уезжавший в то же время из Хохловки Ольшевский не видел вас на платформе. Но это мелочь. Важнее другое — случайная реплика молочницы, заметившей стоящий во дворе автомобиль, который по вашей версии находился в этот момент в вашем же московском гараже. Вы поправили женщину, и она засомневалась, заявив, что видела ваш «Фольксваген» накануне, и я тогда, к сожалению, не придал этому значения. И только узнав о вашем замечательном комплексе, я расставил все точки над «i». Имея под рукой машину, вы, конечно, приехали в Москву, показались соседям, которые с удовольствием подтвердили впоследствии ваше алиби следователю Ругину. Около полуночи вернулись в Хохловку, приготовили для Ларисы смертельную смесь и уже к двум часам ночи посапывали в постели своей московской квартиры. В понедельник вы прибыли в Хохловку на своем волшебным образом отремонтированном автомобиле и с болью в сердце узнали о самоубийстве Ларисы Кривцовой. Почти идеальное преступление.

Воскобойников оторвал голову от столешницы, бросил на Позднякова отчаянный взгляд затравленного зверя и начал бормотать — сначала себе под нос, а потом все громче и громче:

— Господин правдолюбец захотел истины в последней инстанции — так получай, получай свою истину… Если хочешь знать, то это я тогда напустил на тебя Ларису, чтобы она задурила тебе голову. Она специально с тобой кокетничала, изображала горячую любовь, даже пообещала замуж за тебя выйти, а потом показала кукиш. Это был спектакль… Она вообще была неплохая актриса, ничего не скажешь, талантами ее Бог не обидел… Только не того человека он одарил своими талантами. У нее ведь все было за деньги, все на потребу… Комплекс Сальери… Да, писала она с моцартовской легкостью, но что писала? Большей частью самое дешевое чтиво. Вот Серебрянский выдохся, и поделом ему: люди без принципов не должны иметь талантов, они должны быть серыми, как мышки…

Воскобойников сжал кулаки и затрясся в приступе бессильной ярости:

— Как я ее ненавидел, как я ее ненавидел. Она отравляла мне жизнь с методичностью старой девы, но вовсе не тем, о чем вы говорили… Что такое Рунцевич — слизняк, не больше. Чтобы я мучился из-за того, что его раздавил? Да это абсурд! Она бы никогда не пошла на разоблачение, что бы ей это дало? Ну, допустим, меня бы даже посадили, большого срока бы все равно не дали и наверняка быстро освободили по амнистии. Зато она бы лишилась возможности изо дня в день капать мне на мозги. А знаете, как она это делала? Она говорила: «А, это ты, старый бездарный старикашка, ты еще не подох? Ну, что ты там написал или уже алфавит забыл?» Можете себе представить, каково мне было слышать такое? Когда она выпила мое снадобье, я был вне себя от счастья и ни минуты не жалею о том, что я сделал! И вы, вы, чем вы можете мне угрожать? Тюрьмой, смертью? Да я и без вас не сегодня-завтра отправлюсь к праотцам, и вы останетесь в полном одиночестве, господин правдолюбец. Я не доставлю вам удовольствия лицезреть Гелия Воскобойникова на скамье подсудимых, — слышите, не доставлю!