Диана Чемберлен - Любовник моей матери, или Что я знаю о своем детстве (Карусель памяти)

– Тебе незачем копаться в этом вместе со мной, – заметила Клэр. Для нее не было ничего хуже его недовольства. Наклонившись, она поцеловала мужа. – Ну что, твой пыл еще не пропал?

– Что? Ах, да, – улыбнулся он. – Кое-что осталось.

Она вновь поцеловала Джона, а затем сдвинулась так, чтобы свободно касаться его век губами и кончиком языка. Этим утром Джон как раз объяснял Полу Стэнвику, что тот найдет у себя такие эрогенные зоны, о которых прежде и не подозревал. У Джона такой эрогенной зоной были веки.

– М-м-м, – простонал тот. – Похоже, мой пыл еще не угас.

С новой вспышкой энергии он перекатил ее на спину и начал настойчиво целовать. Клэр ощутила его губы у себя на лице, затем на шее, а затем и на груди. Дыхание у нее участилось.

– Ну как? – сказал Джон, на мгновение отрываясь от нее. – Тебе нравится?

– Еще бы, – ответила она, невольно простонав, когда губы его стали еще настойчивей. – Да, Джон!

Они были любовниками двадцать три года и прекрасно успели изучить друг друга. Но у этих шуточных расспросов была своя цель: беседа стала для них своего рода афродизиаком. Особой эрогенной зоной. Раньше этого было достаточно, чтобы завести Джона. В последнее время, впрочем, такое случалось нечасто. «Это просто возраст», – пыталась успокоить его Клэр, хотя и понимала, что дело тут в травме. Наверняка Джону это было известно не хуже нее.

Джон ласкал ее руками и ртом, осторожно двигаясь вдоль тела. Он с такой нежностью и пылом целовал ее живот и бедра, что к тому моменту, когда он наконец-то дал полную волю губам и языку, Клэр уже дрожала в предчувствии скорого оргазма. Кончила она очень быстро, но Джон продолжал ласкать ее, пока она не потянула его вверх, для поцелуя. Он склонился над ней, удерживая себя на руках, а она потянулась к его пенису. Движения ее были уверенными и в то же время нежными – хотя Джон и не мог этого чувствовать. Когда ее ладонь наполнилась твердым теплом, она придвинула свои бедра к бедрам Джона и направила его внутрь.

Сжав плечи мужа, она ощутила пальцами прямо-таки стальную твердость его мускулов. Джон ритмично двигался над ней и в ней, удерживая себя на одних руках. Его сила возбуждала Клэр еще больше. Казалось, он может держаться так часами, наблюдая и выжидая. Клэр научилась спокойно относиться к его пристальному вниманию: что ни говори, для Джона это составляло значительную часть удовольствия.

Опустив руку, она прижала пальцы к тому месту, где их тела сливались в единое целое. В этот момент ей невольно вспомнились глаза Линн Стэнвик, полные растерянности и удивления. Джон продолжал свое размеренное раскачивание. Клэр чувствовала, что эрекция его слабеет, но это уже не имело для нее значения. Тело ее начало выгибаться в предвкушении скорого пика. Джон двигался так медленно, так расслабленно. За эти годы он прекрасно изучил все ее особенности. Он даже не ускорил ритма, когда у Клэр перехватило дыхание, или когда она вскрикнула, сильнее сжав его плечи. И так до тех пор, пока она с головой не окунулась в сияющий поток света – того света, который Джон мог испытать только через нее.

В комнате воцарились покой и умиротворение – то, в чем оба они нуждались больше всего. Клэр лежала, прижавшись щекой к плечу мужа. Она уже засыпала, когда он неожиданно произнес:

– Клэр, я хочу, чтобы ты делилась со мной тем, что узнаешь о Марго. Ничего, что она значит для меня не так уж много, – я все равно буду слушать.

– Я люблю тебя, – шепнула в ответ Клэр, еще крепче прижимаясь к Джону.

В понедельник вновь похолодало. Серые тучи низко нависли над землей, угрожая очередным снегопадом. Направляясь в лечебницу Эвери, Клэр выжидательно поглядывала на небо, но за те полтора часа, что она провела в пути, снег так и не пошел. В этом сумеречном свете старое кирпичное здание больницы выглядело совсем уныло, и Клэр невольно посочувствовала Марго и всем тем, кто обречен был жить здесь изо дня в день.

Ей пришлось пойти на хитрость, чтобы встретиться с Джинджер Стерн, той самой женщиной, которая работала с Марго. Джинджер решительно отказывалась говорить о своей бывшей пациентке, пока Клэр не сменила тактику. Она заявила Джинджер, что сама является социальным работником, хотя это было лишь полуправдой. В свое время они с Джоном действительно специализировались на социальной работе в Католическом университете Вашингтона. Но если Джон с успехом защитился по избранной специальности, то Клэр лишь с трудом закончила курс обучения. Среди наставников она обрела репутацию молодой особы, которая слишком привыкла витать в облаках, чтобы успешно справляться с суровой реальностью. Один из профессоров, оценивая ее навыки и умения, так и написал: «Мисс Харт не способна признать тот факт, что в своей повседневной деятельности люди не всегда руководствуются интересами окружающих. Это способно помешать ей в оказании действенной помощи своим клиентам». В свою очередь, один из однокурсников Клэр выразился более прямо. «Как человек, Клэр, ты выше всяких похвал, – заявил он. – Но вот социальный работник из тебя получится паршивый». Клэр отмахнулась от его слов, как отмахивалась от всего, что не желала слышать.