Ольга Хмельницкая - Маленькая женская хитрость

— Мама, — негромко позвал Борщ, пристально смотря на красные тормозные сигналы темно-зеленого «Форда» впереди, — мама!

— Что такое? — переполошилась Валентина Ивановна, чуть не подавившись пиццей.

— Ты доведешь машину до какой-нибудь парковки? И подождешь меня там?

— А ты побежишь за Алисой? И правильно, — ответила Валентина Ивановна, поправила высокую прическу и изящно вылезла из машины, намереваясь пересесть на водительское место.

— А почему правильно? — спросил Барщевский.

— Правильно потому, что она тоже бы за тобой побежала, — ответила Каверина и уселась за руль. — Я помню, как она однажды волокла тебя по лестнице, когда ты был смертельно пьян… Ты еще орал похабные песни и засовывал ей руки под свитер, дело было в институте после празднования Нового года.

— Ужас какой… совершенно такого не помню, — пробормотал Барщевский, краснея.

— Вот именно, дорогой, — сказала мама, закрывая дверцу и опуская стекло. — Ты не помнишь, и она знала, что не вспомнишь, и все равно тащила.

Барщевский рассмеялся, наклонился, быстро поцеловал маму в пахнущую пудрой щеку и побежал к метро.

Аля быстро поднялась на свою площадку, нажала на кнопку звонка и обмерла: дверь была приоткрыта.

«Опоздала. Опоздала!» — в ужасе подумала Аля и решительно толкнула дверь. Та, скрипнув, открылась, и вдруг в глубине квартиры раздался дикий крик.

— Стас, пусти меня, это я!! — орала Наташа.

Аля схватила один из валявшихся под ногами рулонов и ринулась к ванной. Она успела увидеть, как опускается молоток гибко и стремительно двигающейся Полканавт, как Наташа поднимает руки, пытаясь укрыться от наточенного острия, и, громко крикнув, Аля швырнула рулон прямо в голову Эмме Никитичне. От сильного удара Полканавт пошатнулась, и молоток, нацеленный Наташе в лоб, дрогнул в ее руках, изменил направление и скользнул по груди девушки, вспарывая одежду, кожу и мышцы. Наташа беззвучно обмякла, Полканавт медленно повернулась к Але. Ее глаза сияли каким-то странный блеском, она двигалась легко и бесшумно, как балерина.

«Как удачно. Все птички в клетке, — с удовольствием подумала Эмма Никитична. — Ах, зеленая, наивная молодежь… Некоторые из них пытаются друг друга выручать и только туже затягивают петлю у себя на шее, другие же убегают и прячутся, подставляя своих друзей». Аля пятилась и пятилась, не в силах оторвать взгляд от сверкающего оружия. Полканавт наступала. Внезапно Эмма Никитична увидела что-то за Алиной спиной, и лицо ее исказилось. В этот момент продолжающая пятиться девушка налетела спиной на что-то большое и мягкое, а над ее ухом раздался оглушительный грохот. Когда Аля открыла глаза, Полканавт лежала на полу, заняв своей огромной бесформенной тушей выход в коридор. Алины ноги подкосились, она села, потом легла. Борщ, засовывая пистолет в кобуру, быстро наклонился к ней, испытующе взглянул в лицо, пытаясь определить, пострадала она или нет, затем схватил на руки лежащую в луже крови Наташу и выбежал из квартиры.

Наступила полная, абсолютная тишина, только звенело в ухе. Аля попыталась ползти, но не получалось. Эмма Никитична, одетая в длинное синее трикотажное платье с воротником-стойкой, плотный черный вязаный кардиган, больше похожий на пальто, и осенние сапоги без каблуков, лежала неподвижно, геологический молоток валялся в стороне чуть дальше по коридору. Наконец Аля встала на четвереньки, потрясла головой, пытаясь восстановить способность слышать, весьма пострадавшую от грохота выстрела над ухом, и тяжело поднялась на ноги. Собрав всю силу воли, Аля переступила через тело Полканавт и постучала в дверь ванной.

— Ч-ч-что вам от меня надо?! А-а-а-а! А-а-а-а-а-а-а! Милиция! Насилуют!! — завизжал из-за двери Тигринский.

— Не волнуйся, Стасик, — сказала Аля, едва слыша свой голос, — выходи спокойно, опасность миновала.

Стасик тут же приоткрыл дверь и выглянул. Увидев труп Эммы Никитичны, он испуганно ойкнул. Глядя в его блудливые глазки, Аля почувствовала, что еще секунда — и она убьет Тигринского сама.

— Ты бы, Стасик, шел отсюда побыстрее, — медленно проговорила она, — проваливай.

— А что я такого сделал? — возмутился Стас. — Я никого не обижал, даже вон паучка у тебя в ванной не тронул. А что спрятался — так на моем месте поступил бы каждый. Кстати, где Наташа? Я слышал дикие крики. А жаль, мы с ней так мило проводили время…

— Стасик, вон отсюда. Забирай свои шмотки и проваливай, — Алины глаза слипались, а язык вдруг стал заплетаться. Она дико хотела спать, как же она раньше не замечала, что засыпает на ходу?