Ольга Домосканова: Зачем тебе моя боль

— Алька дура, хвост надула!

Мальчишки дразнили меня с самого первого дня в школе, за что им от меня частенько перепадало. Будучи такой же первоклашкой, как и они, за оттасканные косички или обидные кричалки мстила жестоко, отвешивая оплеухи направо и налево. Одна проблема — обидчиков нужно было догнать.

— Сам ты дурак, — ворчала я, останавливаясь, чтобы перевести дыхание, — Ах ты ж! — и снова срывалась за очередным задирой.

Заводилой всегда был Лекс. Если бы не наша «кровная вражда», я бы наверно еще тогда поразилась его потрясающей, а главное неуемной фантазией. Такого количества кличек, как у меня, не было ни у одной дворовой собаки. Но при всем при этом ребятам из других классов запрещалось меня даже касаться, дразнить и задирать имела право только элита, верная и преданная своему лидеру.

Его боялись все в нашем классе и половина школы, включая старшеклассников. Тех, кто был не согласен с мнением нашего «авторитета» просто переубеждали после занятий с применением грубой силы.

— Вот и закончили вы начальную школу. Впереди у вас много интересных предметов для изучения, новые учителя и наставники, первая любовь…

Да нет же, он сидит прямо передо мной и ничего не знает о том, что нравится мне. Моя подруга Айриш зовет меня танцевать, мы как заведенные скачем целый час не останавливаясь, пока не объявляют последний танец, и звучит нечто медленное, романтическое и до слез сентиментальное, что я еще много лет после прощального вечера по случаю окончания начальной школы буду вспоминать об этом. Как во сне вижу, что Ханнер приближается ко мне в компании Лекса (как всегда ожидаю подлость с его стороны), протягивает руку и спрашивает:

— Аля, давай потанцуем?

Мое сердце испуганной птичкой бьется в груди, и кажется, проваливается куда-то вниз. Лекс смотрит на меня очень странно, но приглашает Айриш, а я забываю обо всем на свете, ведь я счастлива, я в объятиях своего маленького принца (который уже тогда был на голову выше меня). И этот невероятный взгляд моего неприятеля, полный грусти, боли и чего-то малопонятного мне тогда, что до сих пор преследует меня в воспоминаниях…

Впереди меня ожидали средняя школа, новые учителя и целая куча неожиданных потрясений…

В первый день осени понимаю, что оставшиеся года в школе пройдут для меня под девизом: «Я живу по закону подлости». Нас поделили на две подгруппы, и в моей оказались все, с кем я никогда не ладила — выскочка Элла, Лекс и его шакалистый дружок-подпевала Нико. А моя мечта — мой обожаемый Ханнер — оказался в другой подгруппе. Как и все самые спокойные ребята-хорошисты нашего бывшего большого класса. Да и еще эта ненавистная подгруппа «А»! Вся моя семья училась в «Б, а я чувствовала себя самой большой неудачницей. В школьной иерархии подгруппа «А» занимала самое высокое место, предполагая соответствующую ответственность. Я осталась без всякой поддержки, окруженная одними недругами и завистниками.

В мою подгруппу пришел учиться Серхио Сантелли, переводом из другой школы. Он не мог остаться для меня незамеченным, потому что маленькой Але требовалось срочно создать себе группу поддержки, в которой она, то бишь я, должна была стать лидером. Серхио я стала считать другом, но в тайне надеялась, что с годами эта дружба перерастет во что-то большее. Хантер стал забываться, и вскоре его имя было стерто из моей памяти, потому что его место занял другой. Я обзавелась новыми знакомствами, стала хорошо учиться и даже записалась на секцию по борьбе. План по «захвату» класса практически осуществился, но в игру снова вступил Лекс. Никому не под силу сбросить с трона короля, фактически рожденного, чтобы править.

— Отдайте! Это моя сумка!

Меня травят. Эллочка — любимица всех учителей, Лекс — обаятельный подонок с клыками, и большая часть класса, и эти люди готовы пойти на все, лишь бы угодить ему, своему вождю. Меня возненавидели за нежелание подчиняться сложившейся системе, мои вещи исправно портили, даже подбивали на драку, но я так испугалась, что расплакалась и с позором была освистана обидчиками. Серхио не участвовал в травле, но и совершенно не помогал мне. После я поняла — он боялся Лекса не меньше остальных, только тщательно скрывал это. Все мои союзники предали меня, оставив совершенно одну на растерзание прихвостням чудовища, а само чудовище мило улыбалось и терло свои лапки, предвкушая скорую поживу.