Энн Стюарт - Красив и очень опасен

Ричард перегнулся через нее, и одна его рука скользнула между ног Кэссиди и прикоснулась к ее нежному бутончику, тогда как пальцы другой проникли в ее рот, познавая любимую и там.

Этого натиска Кэссиди уже не выдержала. Она разлетелась вдребезги, рассыпалась на тысячи кусков, в то время как зубы Ричарда впились в ее плечо, а сам он бешено запульсировал, заполняя ее лоно всем своим существом. Жизнью и смертью, верностью и полным опустошением. Они поочередно брали и отдавались, но все это теперь утратило всякое значение, и Кэссиди растворилась, вся без остатка, в ночи и в крепких и искренних объятиях Ричарда.

Но вот пик страсти прошел. Ричард бережно, почти по-отечески, перевернул и уложил Кэссиди, нежно ее лаская и успокаивая. Словно издалека расслышала она ласковые слова любви и благодарности. И поплыла на облачке блаженства, погружаясь в радостное небытие.

Какой-то отдаленный уголок сознания Кэссиди еще пытался противиться сну, напоминая, что нужно спешить, что времени у них почти не осталось, но ласковое нашептывание Ричарда, усталость от непривычных ощущений сделали свое дело, и Кэссиди забылась сном, пусть и совсем ненадолго.

Ей снились страшные сны. Ричарда собирались убить, а ее принуждали следить за казнью. Она разрыдалась, ломая руки и пытаясь дотянуться до него…

Очнувшись, Кэссиди обнаружила, что лежит на Ричарде, в спальне царит серый предрассветный полумрак, а внутри у нее уже бьется и ходит могучий поршень. Она едва успела опустить голову и посмотреть ему в лицо, как ее вновь сотряс опустошающий оргазм, и в то же мгновение запульсировал и жезл Ричарда, заполняя ее соком жизни и любви.

Ричард зажмурился, лицо озарилось страстью. И Кэссиди, глядя на него, поняла: он принадлежит ей в такой же степени, как и она — ему.

Когда Кэссиди проснулась, слепящие лучи солнца заливали спальню веселым светом. В постели она была одна, и это нисколько ее не удивило. Обе простыни, как верхняя, так и нижняя, сбились в кучу, а матрас наполовину сполз на пол. Тело ее ныло, и сама она была влажная, опустошенная и липкая. Но счастливая. Даже улыбалась.

Завернувшись в простыню, Кэссиди встала и босиком прошлепала к открытому окну. Ричард опять копался в саду, но на сей раз Кэссиди даже мимоходом не подумала, что он роет для нее могилу. Она перевела взгляд на клумбу со свежими благоухающими нарциссами и снова радостно улыбнулась, разглядев на одном из цветов здоровенную гусеницу.

А вот привыкнуть к английскому душу Кэссиди так и не смогла. Она то обжигалась, то окатывала себя ледяной водой, но так и не сумела промыть свои длинные и густые волосы от остатков мыла. Покончив с мытьем, она, уже дрожа от холода, посмотрелась в запотевшее зеркало над раковиной.

И остолбенела в немом ужасе. Белоснежная кожа была покрыта синяками. Подозрительные пятна, вне сомнения, оставленные ненасытными губами Ричарда, синели на груди, шее и плечах, да и сзади сверху багровел кровоподтек, последствие любовного экстаза.

Выглядела Кэссиди развратной и погрязшей в плотской любви. Как женщина, только что оставившая своего любовника, но уже вновь готовая забраться в постель. Губы ее покраснели и распухли, глаза затуманились от еще не забытой страсти. Кэссиди с трудом узнавала себя.

Вдруг она увидела на полу собственный чемодан и недоуменно нахмурилась: когда Ричард успел принести его сюда? Она быстро оделась, выбрав длинную юбку и просторный свитер. Затем босиком спустилась по лестнице и прошла в кухню.

Ричард был уже там и, сидя за столом, пил кофе. Увидев Кэссиди, он отставил чашку в сторону и, ни слова не говоря, встал, подошел и все так же молча стянул с нее свитер. Пока он снимал с нее юбку и трусики, Кэссиди так же молча расстегнула его ремень и обнажила готовое к бою оружие. В следующую секунду Ричард усадил ее на стол прямо среди тарелок и слился с ней еще до того, как Кэссиди успела лечь на спину.

Все случилось быстро, неотвратимо и в торжественной тишине. Кэссиди не обращала внимания на неудобство и боль в спине от жесткого стола, хотя при каждом толчке сползала все дальше и дальше. Тарелки и чашки одна за другой сыпались на пол, слышался звук разбивающегося стекла, но Кэссиди с Ричардом ничего вокруг не замечали. Первой достигла вершин блаженства Кэссиди, и почти сразу гримаса наслаждения исказила лицо Ричарда, бессильно поникшего головой.

— Между прочим, это уже вторая наша кухня, — заметил он пару минут спустя, отдышавшись.