Энн Стюарт - Красив и очень опасен

Поднявшись на этаж, где находилась палата Шона, Кэссиди не сразу поняла, почему на их троицу так странно смотрят. Лишь потом она сообразила, что смотрели вовсе не на нее и Мабри, а на Ричарда Тьернана, печально знаменитого убийцу. В глазах людей читалось нескрываемое любопытство пополам с ужасом.

Первой в палату вошла Мабри, а Ричард и Кэссиди остались в небольшой и безлюдной приемной. Кэссиди старалась не смотреть на Ричарда, опасаясь увидеть в его глазах презрение. Нервы ее были напряжены до предела, и она всерьез боялась, что, взглянув на Ричарда и разглядев в его глазах холодное, убийственное безразличие, не выдержит и сорвется.

Мабри вышла из палаты, бледная как полотно, по щекам катились слезы. Кэссиди шагнула к ней, но тут откуда ни возьмись появилась Бриджит и, прижав Мабри к своей необъятной груди, начала нашептывать слова утешения.

— Иди теперь ты, Кэсси, — сказала она через плечо. — Я позабочусь о твоей мачехе.

Кэссиди не удержалась и украдкой взглянула на Ричарда. Лицо его казалось высеченным из гранита.

— Хочешь, чтобы пошел я? — спросил он. Этого Кэссиди не ожидала.

— А ты хотел бы посмотреть на него?

— Не особенно.

— Тогда почему поехал с нами?

— Ради тебя.

Вот так просто. И так непонятно. Особенно в эту минуту, когда на сердце Кэссиди скребли кошки. Она молча кивнула и проследовала за опрятной медсестрой в палату отца.

— Десять минут, — наставительно промолвила медсестра. — Скорее всего он вас не узнает, но… мало ли что.

Дверь за ее спиной закрылась, и Кэссиди осталась наедине с отцом. В палате стоял равномерный гул. Сложные и непонятные приборы жужжали, гудели, тикали и попискивали, заставляя Шона дышать, прокачивая кровь по его жилам, поддерживая в нем жизнь.

Кэссиди подошла к кровати и остановилась. В этот момент она была абсолютно спокойна.

— Ты, как всегда, не мог не устроить представления, — заговорила она. — Неужто надо было так выпендриваться? Да еще на собственной вечеринке?

Глубоко ввалившиеся глаза Шона были закрыты, лицо казалось пепельно-серым. Он казался неживым, скелетом, обтянутым кожей.

Кэссиди прикоснулась к руке, свободной от трубочек и проводков.

— Ты ведь еще жив, я знаю. И ты не имеешь права уйти, когда еще так много не сделано. Да, книгу ты закончил. Ну и что? А если я скажу, что все в ней вранье, с первой до последней буквы? Что тогда? Тебе это важно?

Не дождавшись ответа, она продолжила сама:

— Скорее всего нет. Тебя всегда больше увлекала форма, нежели правда. Книга станет бестселлером, принесет уйму денег. Ты из-за денег пошел на это, да? Чтобы Мабри жила припеваючи?

Одно веко слегка дрогнуло, но приборы продолжали жужжать и гудеть с прежней безжалостной монотонностью.

— Разумеется, ты хотел прежде всего создать шедевр, — продолжила Кэссиди. — На альтруистический поступок ты не способен. И от меня ждешь того же. И, конечно, мечтаешь уйти, овеянный славой. Жаждешь получить еще одну Пулитцеровскую премию, пусть даже посмертно. Или, может, Нобелевскую? Я согласна получить ее за тебя. Подготовлю трогательную речь про вас с Ричардом. К тому времени вы уже оба будете на том свете. Ты веришь в существование ада? Так вот, вы там встретитесь.

На мгновение ей показалось, что в лице Шона что-то изменилось. Кэссиди крепче стиснула его запястье и нагнулась ниже. Она и сама не понимала, почему плачет, не пришла в себя после стольких потрясений, должно быть.

— Не смей умирать! — яростно прошипела она. — Ты еще не сказал, что любишь меня! Слышишь, черт бы тебя побрал? И я еще не успела сказать, что люблю тебя!

Шон не шелохнулся.

— Послушай, сукин ты сын! — гневно выкрикнула Кэссиди. — Я не позволю тебе просто так умереть, подай хоть какой-то знак!

Глаза умирающего приоткрылись. На какой-то ничтожный миг. Нос и рот его были закрыты респиратором, так что при всем желании Шон не мог вымолвить и слова. Но Кэссиди прочитала все, что хотела, в его потеплевшем и озадаченном взгляде. Почувствовала слабое прикосновение пальцев. И тут же глаза его закрылись, а рука обмякла.

Кэссиди отпустила отца. Смахнув с глаз слезинки, выпрямилась и, расправив плечи, направилась к выходу, надеясь, что Ричард уже ушел и оставит ее в покое.

Но Ричард ждал ее, стоя посреди приемной. На мгновение Кэссиди остановилась, не зная, как быть дальше.

— Мерзавец! — прошептала она себе под нос. — Он все-таки умер.

Почти сразу, всего через одно биение сердца, Ричард шагнул к ней, обнял и прижал к себе с такой силой, что кости Кэссиди хрустнули. Слезы полились градом. Все вдруг утратило смысл. Она остро нуждалась в сочувствии, понимании и утешении. Но не в любом.