Дженнифер Тейлор - Наедине с тобой

— Игнорировать? Как можно игнорировать такой шум! — Она судорожно вздохнула, сердце у нее билось так часто, что ей казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Но она должна была сохранять спокойствие, должна обращаться с Мэтью всего лишь безразлично, а не демонстрировать эту бешеную ярость, которую, казалось, он всегда в ней вызывал. — Что тебе нужно, Мэтью? Мне казалось, я ясно дала понять, что тебе не следует сюда приходить.

Он в удивлении приподнял темную бровь, а его губы насмешливо скривились, когда он посмотрел на ее бледное лицо.

— А мне казалось, что я ясно дал тебе понять, каковы мои намерения.

— Ты — сумасшедший, слышишь меня? Ты совсем сошел с ума, если думаешь, что я когда-либо пожелаю иметь с тобой дело! А сейчас уходи, оставь меня, пока я…

— Пока ты что? Побежишь и расскажешь моему дорогому братцу? — Он холодно улыбнулся. — Ты ведь не можешь этого сделать, не так ли? Потому что Дэвид уехал в Америку и оставил тебя здесь одну.

На лице у нее, должно быть, читался шок, потому что его улыбка сделалась еще шире, и она рефлекторно отступила назад. Он воспользовался моментом, чтобы еще шире раскрыть дверь, и вошел в холл, плотно закрыв за собой дверь, несмотря на ее протесты.

— Что ты делаешь? Убирайся отсюда немедленно или я вызову полицию, и тебя арестуют!

— Ты это сделаешь, Мэгги? Не думаю. Я уверен, что твоей подмоченной репутации тебе хватит до конца жизни. И потом, надо же и о ребенке подумать! Каково ей будет узнать об этом в будущем?

— Я ненавижу тебя, Мэтью Кейн — ненавижу!

— Не больше, чем я тебя, Мэгги.

— Тогда зачем ты это делаешь? Почему ты не оставишь меня в покое? Не может же тебе это нравиться!

Ее слова прозвучали как крик отчаяния, как мольба о пощаде, но он остался равнодушным к ним, на лице у него ничего не было написано, кроме холодной отстраненности, которая буквально леденила ей душу.

Когда он заговорил, его голос звучал уверенно, звонко, отчего у нее мурашки побежали по спине.

— Мне это не нравится, но я вынужден это делать для своего спокойствия. — Он придвинулся ближе, уставившись ей прямо в глаза, и она ощутила холодный взгляд голубых глаз как нечто материальное. — Я старался выбросить из головы мысли о тебе, я делал все возможное, чтобы начать жизнь сначала, но ты всегда там, Мэгги, всегда в моей душе, незаживающая рана. — Он схватил ее за плечи и крепко удерживал, когда она попыталась высвободиться. — Я смогу освободиться от прошлого, только если вернусь в него и переживу все заново, изгоню призраки, которые преследуют меня!

— Нет! — Она покачала головой, сопротивляясь его хватке, отягощенная весом Джейни, которую она по-прежнему крепко держала на руках. — Все кончено. Все кончилось три года назад — нельзя вернуться назад, нельзя ничего изменить сейчас!

Его пальцы впились в ее тело, причиняя боль, но она видела, что он не осознает этого.

— Это никогда не кончится до тех пор, пока я не сотру из памяти то, что ты содеяла. И единственный способ сделать это — заставить тебя страдать, как я страдал!

Она не могла говорить, не могла двигаться, не могла найти в себе силы сделать что-либо, удерживаемая его яростью, горечью и чувством своего поражения. Она всю себя отдала их браку, а оказалось, что этого недостаточно.

Но она не позволит разрушить свою жизнь его безумным желанием мести.

— Нет, Мэтью. Ты ошибаешься. Ты ничего не достигнешь, причинив мне боль. Ты должен принять то, что случилось, и продолжать жизнь, как это пытаюсь делать я. Заставив меня страдать, ты не залечишь рану, ты вскроешь ее вновь! Месть — это не решение.

— Нет? — Его голос смягчился, а глаза смотрели так, что у нее заиграла кровь, но, хоть убей, Мэгги не могла сказать, было ли это от страха или по какой другой причине, куда более грозной для спокойствия ее души. — Может, и не решение, Мэгги, но я хочу убедиться, что я не прав. Можешь отрицать сколько угодно, но ты все еще чувствуешь что-то ко мне, как и я чувствую что-то к тебе, и до тех пор, пока оба от этого не избавимся, мы не будем полностью свободны!

— Нет! — Она вырвалась от него, прижав к себе Джейни так крепко, что та захныкала и попросилась вниз. Мэгги поставила ее на ноги и проследила, как она побежала в гостиную, прежде чем вновь повернуться к Мэтью; лицо ее было бледно, и его искажала боль. — Ты говоришь, я до сих пор что-то чувствую к тебе, что ж, ты прав, но это не любовь! Выкинь ее из головы раз и навсегда!

— А я и не говорил, что это любовь. — Он мягко рассмеялся, и, когда поймал ее за руки и наклонил свою голову, чтобы прижаться губами к ее губам, его намерения ясно читались на лице. Мэгги похолодела, все ее тело оказалось как бы скованным при этом знакомом нежном прикосновении его губ. Она закрыла стаза, борясь с нахлынувшими на нее воспоминаниями и неожиданным пламенем ожившего желания. Мэтью всегда так действовал на нее. Ему стоило только коснуться, чтобы она вся запылала, и ее охватывало единственное желание — ощутить его руки на своей коже, и сейчас она была безоружна против него.