Андрей Анисимов - Краски любви

Липский ел. Он занимался приготовлением пищи самостоятельно, имея в своем распоряжении огромную кухню, где помимо газовой плиты современного дизайна сохранилась огромная печь. На ней в былые времена повара готовили для хозяев и их гостей. Над плитой висели медные сковородки и кастрюли. Экзотическая посуда досталась Липскому вместе с домом. Комнаты особняка требовали ремонта. Потолок местами обвалился, шелк обоев потемнел и имел подтеки и обрывы. Только пол из наборного паркета можно было не ремонтировать, а хорошенько отмыть. Именно состояние особняка дало возможность Липскому купить его недорого. Вообще дома в Лионе ценились гораздо ниже, чем жилье по ту сторону Марселя. Там начинался Лазурный берег, и сразу подскакивала цена на недвижимость.

Липский обедал холодной говядиной, запивая ее красным деревенским вином. Обед подходил к концу, когда внизу позвонили. Михаил Липский выглянул в окно и увидел господина Беринни. Тот приехал не один. Рядом, у дверей, застыл секретарь коллекционера.

Липский обрадовался. Беринни обещал его навестить в ближайшее время: ему приглянулся пейзажик Саврасова, но то, что коллекционер появится столь быстро, Липский не надеялся. Он сбежал по лестнице вниз и отомкнул старинный засов парадного.

– Господин Беринни, я очень рад вас видеть снова, – Липский по-французски говорил с ужасающими ошибками, но компенсировал недостаток обворожительной улыбкой.

– Ваша радость, господин Липский, немного преждевременна, – мрачно ответил Беринни и шагнул в дом.

Липский хотел запереть за коллекционером и его секретарем дверь, но Франсуа попридержал ее. Словно из-под земли, в дверях появились два мрачных субъекта. В руках они несли знакомое Липскому полотно. Почуяв неладное, Михаил побледнел и засеменил за Беринни и его свитой. Альберт Беринни прошел в ту комнату, где произошла их недавняя сделка.

– Сядьте, – приказал Беринни Липскому.

– В чем, собственно, дело? – спросил Липский, заикаясь, и плюхнулся на подставленный Франсуа стул.

– Вы мне всучили фуфло, – с улыбочкой, больше похожей на оскал, сообщил итальянец.

– Я за нее выложил пятнадцать тысяч. За такие деньги не покупают фуфло, – задергался Липский.

– Где купил? У кого? Адрес, фамилия? – потребовал Беринни и кивнул секретарю.

Франсуа подал Михаилу лист бумаги и ручку. Липский дрожащей рукой начал писать. Беринни и его люди застыли в ожидании. В комнате повисла зловещая тишина. Со лба Липского на бумагу закапал пот. Наконец он закончил.

– Здесь все, – и протянул листок Беринни.

– И здесь тоже, – ответил Беринни и спрятал запись в бумажник. Кельсон и Генаротти выхватили пистолеты с глушителями и одновременно выстрелили. Липский вскрикнул и медленно сполз на пол.

– Найдите его сейф, – приказал Беринни своим помощникам и уселся на стул, освобожденный убитым. Через пять минут Кельсон и Генаротти внесли в комнату и поставили у ног итальянца небольшой стальной сундук. Франсуа обыскал карманы убитого и извлек оттуда связку ключей. Беринни сам отпер дверцу сундука и достал содержимое. Кроме пачки долларовых банкнот там оказалась и записная книжка хозяина особняка. Беринни полистал ее и в самом конце нашел столбик с цифрами и именами. Имена принадлежали русским живописцам, а цифры обозначали суммы, выплаченные Липским за их картины. Рядом с фамилией Крамского стояло пятнадцать тысяч. Беринни хмыкнул:

– Кажется, русский не соврал. Придется получить и с первого продавца, – сделал вывод Беринни. Затем Альберт пересчитал доллары и удовлетворенно отметил, что обнаруженная в сейфе сумма превышает плату за фальшивую картину. «Компенсация морального ущерба», – про себя пошутил итальянец и решительно направился к выходу. Свита последовала за ним.

«Альфа Ромео» мчалась назад в сторону Марселя. Беринни торопил Кельсона, хотя тот и так утопил педаль газа в пол.

Художника под руки отвели в мансарду малаховского дома. Получается, что живописец сменил городскую мансарду на загородную. Оказавшись на диване, Крюков моментально уснул.

В доме все вроде бы не предвещало ничего неожиданного. Гнусняк придумал для Златы историю – его сумасшедший родственник нуждается в опеке. Он мнит себя Рембрандтом, и потому ему необходимо создать уровня для работы над картинами. Самсон надеялся, что племянница надолго у него не задержится. Слишком легкомысленно она относилась к учебе и университет посетила только один раз. Гнусняк был уверен – Злата никуда не поступит, а болтаться в Москве просто так девушке вредно и небезопасно. Об этом он отзвонит брату в Закопаны. Стало быть, прикрываясь заботой о благополучии юной родственницы, он без труда спровадит ее на попечение родителей. С него достаточно. Только бы она за время сдачи экзаменов чего-либо не натворила. С нее станется! На неделю его вранья вполне хватит. Дальше будет видно, может, они с Крюковым договорятся по-хорошему.