Энн Стюарт - Поцелуй шута

— Но какое вам-то до этого дело?

— Я твоя мать! — резко ответила Изабелла. — Господи, да от тебя с ума можно сойти! Если он обидел тебя, я обращусь к лорду Хью. Он не посмотрит на то, что этот человек послан королем, если я попрошу, он сделает все для меня. Скажи только слово, и его отправят обратно ко двору!

Вот это было искушение! Избавиться от Николаса, который больше не будет ее изводить, смущать ее покой.

Как только он уедет, она постарается забыть о его золотистом сильном теле, которое она видела что-то слишком часто. Она тогда сможет забыть и о постоянном смятении, поселившемся в ее сердце. Она полностью забудет о королевском шуте и сможет спокойно жить дальше своей жизнью. Она явно колебалась.

— А ты сможешь это сделать?

— Разумеется. Если это важно для тебя, мы отправим мастера Николаса своей дорогой, и он никогда больше не потревожит тебя. Я даже не представляла себе, что он так сильно действует на тебя. Я просто скажу моему мужу, что шут должен уехать отсюда, если ты действительно этого хочешь.

— Никак он на меня не действует, — слишком поспешно возразила Джулиана. — Он просто… раздражает меня. Все знают, что шуты очень назойливые создания. Если я еще хоть раз услышу звон его бубенчиков, я удавлю его собственными руками.

— Но сегодня он был без бубенчиков.

— Я знаю.

— Вот как? — Изабелла загадочно улыбнулась. — Так запомни, что тебе стоит только сказать, моя дорогая, и я выгоню его отсюда.

И тут Джулиана обнаружила, что сама загнала себя в ловушку. Похоже, ее мать со своим невинным видом прекрасно поняла это. Если Джулиана признается в том, как сильно мастер Николас смущает ее покой, это будет величайшей глупостью с ее стороны. Прогнать его — все равно что признать себя трусихой. Она никогда не узнает, достаточно ли она сильна, чтобы противостоять ему. Этот вопрос всегда будет мучить ее, а она не была уверена, что сможет жить, не зная ответа на этот вопрос.

— Он просто немного досаждает мне, — сказала она наконец, — так же, как блохи или постельные жучки, а они ведь часто неотъемлемая часть нашей жизни. Пока я смогу держаться от него подальше, все будет в порядке.

— Так это именно он поцеловал тебя?

— Нет! — воскликнула Джулиана, вновь поторопившись. — Никто меня не целовал.

Собственно, она сказала правду. Ведь это она сама его поцеловала.

Изабелла кивнула, по-видимому, решив принять такой ответ.

— Тогда, если ты не возражаешь, мы оставим у себя этого шута до Рождества, как и было задумано. Я полагаю, что мой муж в ближайшее время будет пребывать не в лучшем расположении духа, а мастер Николас сможет отвлечь его от печальных мыслей.

— Скорее уж он доведет его до убийства, — пробормотала Джулиана.

— Ну тогда, если повезет, именно шут примет на себя удар неудовольствия и раздражения лорда Хью, а не кто-нибудь еще, — сказала Изабелла.

— Если повезет, — эхом отозвалась ее дочь.

— И вот что еще, Джулиана.

— Да, миледи?

Умные глаза Изабеллы спокойно смотрели на дочь.

— Может быть, ты могла бы называть меня мамой, как в те времена, когда ты была маленькой?

— Да, миледи. Изабелла вздохнула.

— Ты упряма как мул, и ты всегда была такой, даже тогда, когда я еще носила тебя на руках!

Джулиана изо всех сил старалась не расчувствоваться. — Вы хотели мне сказать что-то еще.

— Только то, что у меня нет ни блох, ни постельных жучков. Чтобы ты не волновалась на этот счет, если мы будем делить с тобой комнату.

— Тогда у нас есть надежда на будущее, — улыбнулась Джулиана.

— Правда? — на этот раз голос Изабеллы прозвучал очень печально, и Джулиана почувствовала, как незаживающая все эти десять лет рана в ее сердце начала затягиваться.

— Да, мама.

В ночь своей свадьбы с Изабеллой Пекхэм граф Фортэм был далеко не в лучшем расположении духа. И хотя все домашние очень любили и уважали его, у большинства хватило здравого смысла, чтобы держаться от господина подальше, когда тот пребывал в одном из своих крайне редких состояний безудержной ярости. К сожалению, новоприбывшие не знали столь хорошо, как следует обращаться с рассерженным хозяином замка.

Непосвященные гости являли собой довольно живописную картину, расположившись в дальнем углу главного зала. Хью сидел один за широким пиршественным столом. Перед ним стоял полный кубок меда. На лице лорда Фортэма застыло угрюмое, мрачное выражение, а взгляд обещал быструю смерть всякому, кто осмелился бы приблизиться к нему. Немногие пожелали быть столь безрассудными. Юный Гилберт стоял рядом с ним, готовый в любой момент долить его кубок или выполнить любое приказание с выражением щенячьей преданности на своем миловидном лице. У сэра Хью просто не хватило решимости, чтобы отослать его прочь, хотя все, что он сейчас хотел, это остаться один на один со своей яростью и отчаянием.