Алёна Белозерская: Один вечер в Амстердаме

– Махов, – она повернулась к Косте и с улыбкой посмотрела в его лицо.

Серые лукавые глаза, тонкие брови, бледная кожа – типичная лабораторная крыса: умная, скрывающая неуверенность в себе за маской наглости и цинизма.

– Войтович, – Костик отодвинулся, – только не говори, что у тебя на почве отравления алкоголем произошли сдвиги в любовной сфере.

– Расслабься, – улыбнулась Рита. – Мои чувства к тебе ограничиваются братской любовью. Кроме того, ты не мой типаж.

– Взаимно, – с облегчением вздохнул Костя и посмотрел на притихшую подругу.

Много лет он не замечал ее внешней привлекательности. Наверное, потому, что смотрел не как на женщину, а как на верного друга неопределенного пола. Потом, когда его друзья стали обращать на Риту внимание, в нем вдруг проснулись интерес и ревность. Конечно, ревность прошла, но с тех пор Рита как была, так и остается самой красивой женщиной в его окружении. Со светлыми, почти белыми волосами, мягкой розовой кожей, темно-серыми глазами, она вызывала благоговейный трепет в душе у каждого, кто смотрел на нее. Нежная и ранимая внешне, Рита Войтович обладала дерзким и ядовитым характером, что не могло не привлекать поклонников, в которых у нее не было недостатка.

Рита позвала официанта, заказала себе кофе и еще чашку чая для Кости. Потом посмотрела на часы.

– У меня есть тридцать минут. Отец рассвирепеет, если я не появлюсь дома вовремя.

– Комендантский час?

– Был выбор: либо полное подчинение, либо клиника. Сто процентов из ста, что это Ирма напела ему определить меня в психушку. Терпеть ее не могу! Железная баба, мать ее! И этот прибалтийский акцент! Как он меня раздражает! «Деффочка, я в твои годы работтала в огромной компаннии. Возглавляла отдел. А ты? Што ты из сэбя прэдставляешь?» – Рита весьма удачно изобразила свою будущую мачеху. – Семь лет разницы, а ведет себя так, будто нас пропасть в полвека разделяет.

– Она многого добилась, а ты в чем преуспела? Кроме зависти к женщине, которой действительно в подметки не годишься.

– Я преуспела только в одном, – без обиды и смущения сказала Рита, – в желании ничего не желать.

– Что хотела, то и получила, – деловито произнес Костик.

– А ты, горе-химик, чем можешь похвастаться? Тем, что вы в своей лаборатории зелье варите, а потом наркотам сдаете?

Костик испуганно заморгал глазами.

– Откуда знаешь?

– Сам вчера рассказал, – сказала Рита. – Не помнишь, как хвастался, что через два года получишь Нобелевскую за ту волшебную формулу, которую придумал?

– Я и об этом говорил? Кто еще слышал?

– Успокойся, – рассмеялась Рита, понимая, что Костя в пьяном запале повышал свою важность в глазах подруги. – На самом деле я не помню наш вчерашний разговор. Лишь обрывки фраз.

– Ритка, – с угрозой проговорил Костик, схватив подругу за руку, – больше ни слова об этом.

– Успокойся, сын генерала, – Рита намеренно сделала ударение на звании его отца. – Увидимся позже, тогда и поговорим о твоей деятельности. А сейчас мне пора домой, в обитель трезвости и целомудрия.

– Больше не пьем. Это пагубно влияет не только на организм, но и на память. Я закончил с «синькой».

– Лучше, Махов, заканчивай с «химией». Как-то не вяжется: ты – изготовитель «синтетики» и твой отец – начальник службы по борьбе с тем, что ты изготавливаешь.

– Войтович! – зашипел Костик, но Рита уже не слышала его, так как шла по направлению к водителю, который с нетерпением поглядывал на часы.

Взглядом Костя проследил, как Рита садится в машину, и улыбнулся. Несмотря на то, что Маргарита Войтович являлась откровенной нахалкой, он был уверен, что его тайны она станет хранить так же надежно, как и свои. А их у нее было немало, как, впрочем, и у любого другого.

– Глупые, глупые люди.

Павел Войтович отвлекся от изучения документов и посмотрел на Сергея Авилова, который, уставившись в цветные листы газеты, качал головой.

– Каждый раз, читая прессу, ты говоришь это. Завидное постоянство.

– Сложно реагировать иначе, – засмеялся Авилов.

Смех у него был некрасивым, глухим, будто бьют деревянной ложкой по глиняным горшкам. Войтович нахмурился и пристально вгляделся в лицо своего управляющего. Рыжий таракан – так между собой называли Авилова за более чем непритязательную внешность. Сергей Авилов часто пользовался своей неприметностью, вводя в заблуждение людей, которые привыкли в первую очередь обращать внимание на фасад, а уж только потом заглядывать внутрь. Неулыбчивое лицо, веснушчатая кожа, жидкие непонятного цвета волосики, скромная одежда – на первый взгляд не поймешь, кто стоит перед тобой: то ли посредственный бухгалтер, то ли одинокий профессор. На самом деле Авилов был преобразователем, фокусником, который создавал иллюзию, ловко превращая одну деятельность в другую. Он был трансформатором идей, самым лучшим организатором из тех, кого Войтович встречал на своем жизненном пути. Причем организовать Авилов мог все, что угодно: от мелкой преступной группировки до крупного бизнеса. Чем, впрочем, он и занимался. Авилов был актером, который играл несколько ролей в одной пьесе под названием «жизнь господина Авилова». В одном акте он исполнял роль примерного мужа и отца, во втором – являлся управляющим легального бизнеса Павла Войтовича, и уже за кадром кардинально менял свой облик – превращался в координатора организации, занимающейся исключительно наркобизнесом. Сейчас Авилов, читающий газету и возмущающийся тупостью людей, выступал в роли «честного» предпринимателя, так как они находились в главном офисе небольшой компании, в сферу деятельности которой входил продовольственный и ресторанный бизнес. Инвестиции, окупаемость, поставщики, персонал – список вопросов, которым было посвящено утро. Однако стоило перейти в соседнюю комнату, в которой можно было разговаривать без боязни быть подслушанным, тема беседы менялась, и Авилов становился иным. Исчезала видимая мягкость, в голосе появлялась резкость. Конечно, внешне он оставался все тем же, рыжим, скромный костюм не превращался во фрак, но, изменив манеру общения, Авилов-профессор исчезал, а на его месте появлялся Авилов-лидер, или дон Сержио, как его в шутку называл Войтович.