Михаил Рыбка - Пус Мидун (СИ)

Пус Мидун взвыл и стал дергаться с удвоенной силой, презрев путы, стягивающие его шею. Оба волка, державшие кота, едва смогли устоять на лапах, веревка больно врезалась в пальцы и пережимала сухожилия. Буйство кота невозможно было остановить. Он дергался то в одну, то в другую сторону, водя за собой своих палачей. Вдруг один из волков замертво рухнул наземь, получив сокрушительный удар кувшином по голове. За ним оказалась Науса с огромными от страха глазами, полными слез.

Кот, получив свободу, питаемый бесконечной злобой и ненавистью, набросился на другого волка, превратив его за несколько секунд в кровавую кучу мяса. Затем он развернулся к тем двоим, которые разорвали енота. Волки, оценив ситуацию, бросились бежать, но убежать успел только один из них. Другой, поваленный сильным ударом в спину, вскоре расстался со своей головой.

Пус Мидун стоял возле своей последней жертвы, хрипло дыша. Он оглядывался по сторонам, склонив низко голову. Из его открытой пасти капала кровь, все тело было ею перепачкано. В глазах скопилась ярость всей его жизни. Сейчас он мог убить любого. Но никого больше в поле зрения не было. Майн куда-то пропал сразу после начала схватки, все жители давным-давно разбежались и попрятались в своих домах. Кот, медленно ступая забитыми лапами, подошел к телу енота. На глазах его выступили слезы, он застонал и одновременно заскулил, мяукнул и захрипел. Он прикоснулся лапой к голове Чумазого, заметив, что губы его друга замерли в улыбке.

– Отмучился… прости, мой друг.

Кот оглянулся на Наусу, которая сидела рядом и беззвучно плакала. Он ослабил петлю, которая все это время сдавливала его горло, затем отыскал и поднял свой ножик, и спрятал его в карман.

– Я ухожу, – сказал он и, припадая на две лапы сразу, пошел на запад, к давно закатившемуся солнцу, как ему и советовал Чумазый.

Первую минуту Науса бессмысленным взглядом смотрела коту вслед, затем спохватилась и поспешила за ним. Кот не оборачивался, не реагировал ни на какие звуки. Он просто шел вон из поселка, не обращая внимания на жуткую боль в плече, в горле и голове. Думать что-либо связное не было никакой возможности – слишком ярко горела его ненависть ко всему миру, слишком душно было мыслям в его воспаленной голове, и они погибали в ней тысячами.

Очень скоро кот покинул поселок. Никакого преследования не было – все силы были брошены на облаву, которая захлебнулась в крови. Пус спокойно вышел за черту аккуратных улочек и вновь стал утопать в распутице, скользя в грязи, путаясь в траве, проваливаясь в ямки. Веревка на его шее так и продолжала болтаться на нем, кот не обращал на нее никакого внимания. Он шел, не оборачиваясь. Графиня, стараясь не отставать, то подбегала к нему, то отставала, то хныкала, то начинала довольно громко плакать, но все время находилась где-то сзади и не решалась окликнуть кота. Вскоре Пус свернул с дороги, услышав характерный плеск воды в стороне. Это была небольшая заводь, которая походила скорее на лужу. Мидун попил из нее, затем резко окунулся в воду всем телом, быстро выскочил, отряхнулся и двинулся дальше. Сова, вторя своему проводнику, зашла в воду по колено и вышла обратно, сокрушаясь, что сейчас еще не пляжный сезон.

Через несколько часов пути, когда намека на рассвет еще не было, они добрались до леса. Черные деревья зловеще потрескивали ветвями, охраняя вход. Но кот, игнорируя свои же правила не делать привал в лесу, проследовал к густой роще, отыскал какие-то кусты и упал в них замертво. Он сразу же уснул глубоким, но очень неспокойным сном – его усы и губы постоянно дергались, пытаясь обнажить клыки. Лапы то и дело дрожали и сгибались в суставах. Хвост дергался из стороны в сторону. Графиня наблюдала за котом, не решаясь ничего спросить. Посидев с полчасика, она сняла и расстелила свое пальто, легла на него и тоже уснула.

– Уть! Просыпайтесь, граф!

Кот скривился и отмахнулся от совы. Открыв глаза, он обнаружил, что день давным-давно наступил. Яркое солнце нахально прорывалось сквозь лысые ветви деревьев, обжигая землю и его тело. Было жарко, как летом. От снега не осталось и следа, лишь на память о нем сырые пятна блестели в тени. Лес дышал на свой манер, потрескивая и шевеля ветром поникшую траву. Над головой кота навис совиный клюв, расплывшийся в улыбке.

– Граф, ну сколько можно спать? Вы эдак весь день пропустите. Смотрите, какая чудесная погода!

– Уйди от меня, – потребовал кот, сообразив, где и почему он находится.