Борис Старлинг - Мессия

– Это кровь твоего дяди. Он поранился, но я ему помог. Он поправится. Тебе нужно лечь спать. Я тебя уложу.

Серебряный Язык позволяет ребенку вести себя по коридору, тот идет на шаг впереди, чтобы ему не нужно было держать за руку человека, запачканного кровью дяди.

Они заходят в последнюю комнату справа. Маленькая комнатка, скудно обставленная, необжитая. Гостевая спальня. Мальчик забирается на кровать и натягивает одеяло вокруг шеи.

– Не беспокойся за дядю Томаса, – говорит Серебряный Язык. – С ним все прекрасно.

Ребенок кивает и откатывается от него, готовый заснуть.

Серебряный Язык выключает прикроватный ночник, закрывает дверь и спускается в спальню Томаса.

Томас теперь безжизненный комок плоти, из которого, как радиомачта, торчит копье. Серебряный Язык вытаскивает копье из тела и убирает в свою черную сумку.

Взамен из сумки появляется серебряная ложка. Номер десять. Он засовывает ее в рот Томаса.

Его полицейская форма лежит, аккуратно сложенная на стуле, в углу комнаты. Он наденет ее, когда закончит. Но пока он не закончил. Осталось еще одно дело.

Единственное упущение, которое он себе позволил. Единственное, что портит его шедевр.

Правая рука Томаса по-прежнему покоится на клеенке.

И на этой клеенке, так же как и на пальцах Томаса, осталась его кровь. Кровь Христа. Больше ее нет нигде.

Все следы должны исчезнуть вместе с ним.

Серебряный Язык вынимает из сумки нож и отсекает руку Томаса у запястья.

Ред не узнает лица Томаса, но он знает, что предупреждал его. Дата и время встречи скрупулезно занесены в базу данных.

Если бы только он предупредил его насчет полицейских. Только вот насчет полицейских он его не остерег.

Ред качает головой. В конце концов, он принял свое решение, не желая будоражить полицейское сообщество, и принял его, руководствуясь благими намерениями. И его соображения сохраняют силу даже сейчас. Так или иначе, они ведь не располагают доказательствами того, что Серебряный Язык и впрямь офицер полиции. Предположение Кейт логично, но они три месяца тщательно проверяли личные дела и не обнаружили ничего подозрительного.

Тело Томаса Фэрвезера было найдено его сестрой Камиллой Уикс вскоре после восьми утра в то утро. Именно ее сын – племянник Томаса – находился в доме во время кровавой бойни. Тим остался у Томаса на выходные, чтобы Камилла и ее муж, предприниматель, могли съездить вдвоем на выходные в Котсуолдс. Камилла приехала за сыном рано, чтобы забрать Тима до того, как Томас отправится на работу.

Теперь мать и сын находятся внизу, на кухне, и трудно сказать, кто из них в худшем состоянии. С ними констебль.

Лабецкий заходит в спальню, дуя на свои руки.

– Боже милосердный, – говорит он. – Снаружи такая стужа.

Он бросает взгляд на тело Томаса и задает очевидно напрашивающийся вопрос:

– Почему у него отрезана правая кисть?

Ред смотрит на него устало.

– Думаю, что это сюжет с Фомой Неверующим.

Лабецкий смотрит непонимающе.

– Фома никак не хотел поверить в Воскрешение, пока не увидел Иисуса во плоти и – что более важно – пока он не коснулся его, – говорит Ред. – Он поверил лишь после того, как коснулся рук Христа там, где были вбиты гвозди, и раны на боку, нанесенной копьем римского солдата. Думаю, – Ред смотрит на тело, – именно это и произошло прошедшей ночью.

– Он заставил Томаса коснуться его?

– Да. Вероятно, нанес себе рану либо на руке, либо на боку. Вероятнее всего, на боку, поскольку такую рану легче скрыть под одеждой. Порезанную ладонь пришлось бы забинтовать, а зачем лишний раз привлекать к себе внимание.

– Можно надеть поверх бинтов перчатки.

– Но ведь время от времени их все равно придется снимать, верно? Человек, находящийся в перчатках в помещении, привлекает еще большее внимание, чем человек с забинтованными руками. Поэтому я думаю, что он порезал себе бок, а потом заставил Томаса коснуться себя, ведь только тогда апостол Фома мог поверить.

Лабецкий подхватывает ход рассуждений Реда.

– Но таким образом на руках Томаса оказалась кровь Серебряного Языка, а он не может допустить, чтобы мы получили образец. Поэтому отрубает руку Томаса и забирает с собой.

– Именно.

– Однако, – говорит Лабецкий, – если он нанес себе порез, то мог оставить кровь где-то здесь.

Ред указывает на кровавый беспорядок на постели.

– Если вам удастся найти несколько случайных капель крови среди всего этого, то вы, профессор, гений. Но лично я думаю, что он не оставил никаких следов.