Чон Ючжон - Хороший сын, или Происхождение видов

Я неуклюже, словно медведь в маске человека, спускался вниз по лестнице. Пройдя лужу крови, я повернул на следующий лестничный пролет и сделал шаг вниз. Я вскрикнул — от увиденного у меня снова перехватило дыхание, как от удара камнем в лоб. Я откинул голову назад и попятился. Невольно я крепко зажмурился. В этот момент в мозгу заговорил Оптимист. Ничего не случилось. Все это не по-настоящему. Возвращайся к себе в комнату, пока не появилась мама. Ложись в кровать и поспи еще. А когда проснешься, тебя встретит самое обычное утро.

Нельзя. В спор вступил Реалист. Нельзя просто закрыть на все глаза. Надо проверить: точно ли это сон. Если нет, ты должен спуститься вниз и разузнать, что случилось и почему ты проснулся в таком виде. Если же это сон, будет не поздно вернуться в комнату и снова заснуть.

Я открыл глаза. На нижнем этаже ярко горел свет. Под перегородкой, отгораживающей кухню от лестницы, была лужа крови. В ней лежали босые ноги. Пятки упирались в пол, а пальцы были направлены к потолку, ноги лежали абсолютно параллельно друг другу. Из-за перегородки выше лодыжек ничего не было видно, будто кто-то специально отрезал ступни и положил их в этом место как произведение искусства.

Это человеческие ноги? Или ноги куклы? Или это галлюцинация? Реалист прав — нельзя ничего понять, просто глядя с лестницы. Надо спуститься и проверить. Во рту пересохло, я с трудом сглотнул и стал спускаться вниз. На нижнем пролете кровь и следы от ног были на каждой ступени. А кровь из лужи, оставленной на лестничной площадке, стекала вниз на пол гостиной. Когда я добрался до последней ступеньки, кровавые босые ноги оказались совсем близко, они были настоящими.

Пальцы с выступающими костяшками, узкий подъем, пятки, наполовину погруженные в лужу крови, на левой лодыжке браслет с подвеской в форме ладони. Кишки у меня в животе свернулись узлом, началась икота. Я хотел вернуться в свою комнату, пока не увидел то, о чем буду жалеть.

Я заставил себя сделать шаг в гостиную и с трудом повернул голову направо, в сторону прихожей. От лестницы до входа на кухню тянулась лужа крови в форме вытянутого четырехугольника. Посередине лежала женщина. Женщина с окровавленными босыми ногами, направленными к лестнице, голова ее была повернута в сторону прихожей. Женщина в белом, похожем на ночную рубашку, свободном платье. Женщина с прямыми как палки ногами, сложенными на груди руками и длинными волосами, закрывающими лицо. Женщина, походившая на галлюцинацию психа.

Еще один шаг — и вот ее икры. Шаг — и бедра, прикрытые платьем. Шаг — и я остановился на уровне ее локтей. Голова немного откинута назад, а горло перерезано от левого до правого уха. Надрез был сделан одним движением чьей-то очень сильной руки, которая острым лезвием рассекла горло полукругом в форме лезвия ятагана. Внутри рана была красной, словно оттопыренные жабры. Мне казалось, что эти жабры пульсируют, хватая воздух. Из-под распущенных волос на меня глядели черные зрачки, которые точно острыми когтями впивались мне в глаза. Они словно приказывали подойти поближе. Мое тело рефлекторно подчинилось приказу. Я согнул твердые и прямые, как строительный кран, ноги, присел на корточки рядом с женщиной и протянул руку к ее лицу. Сильно дрожа, я решительно убрал волосы с ее лица.

Ючжин!

Снова раздался голос мамы — тот же голос, который я слышал во сне. Голос, похожий на стон, затихающий в горле. У меня вновь перехватило дыхание. В голове послышался страшный громкий звук, словно столкнулись два поезда. Все расплывалось волнами в моих глазах. Спина ослабла, ноги поскользнулись в луже крови, и я, пытаясь рукой упереться в пол, потерял равновесие и рухнул.

Широко раскрытые глаза, словно у испуганной кошки, капли крови, как слезы, запекшиеся на ресницах, худые щеки, острая линия подбородка, приоткрытые губы. Это была женщина, которой принадлежал браслет для ног с подвеской в форме ладони. Женщина, которая шестнадцать лет назад на том острове потеряла мужа и старшего сына. Женщина, которая все это время жила только ради меня. Женщина, от которой я унаследовал половину своих генов. Это была моя мама.

В глазах потемнело. Голова закружилась. Я не мог пошевелиться, не мог дышать. Казалось, легкие наполнены горячим песком. Мне оставалось просто сидеть рядом с мамой и ждать, пока в моем помутившемся сознании не зажжется свет, и я смогу что-нибудь предпринять. Но, на самом деле, я хотел, чтобы все это оказалось сном — все, включая и слова Оптимиста, утверждавшего, что это сон. Я надеялся, что в голове раздастся звонок будильника и спасет меня от этого кошмара.