Брэд Паркс - Ближе, чем ты думаешь

Мое молчание, похоже, не приносило ожидаемых результатов, так что пришлось вопросительно посмотреть на нее.

— Мне нечего тебе сказать, — тихо произнесла я. — Оставьте меня в покое, пожалуйста.

— О, да Коко-мама хочет уединиться? — насмехалась та. — Думаешь, сука, что можешь приказывать мне?

— Не думаю. Зато думаю, что имею полное право на то, чтобы от меня отстали.

Та уже собиралась выдать что-то в ответ, но тут подошла одна из сотрудниц этой исправиловки. Она была афроамериканкой, ростом около шести футов, с большой грудью и внушительным задом. Ее волосы были заплетены в дреды — возможно, нарощенные — и стянуты в узел, чтобы не мешать работе. А ее выдвинувшаяся челюсть не оставляла сомнений в том, что возникшую ситуацию она ни разу не одобряет.

— Ладно, Дадли, хорош уже, — сказала она. — Иди и сядь где-нибудь. Подальше.

— Я просто говорю с…

— Тебе что, отдать приказ в письменном виде? Хочешь посидеть в карцере? Тогда валяй, трепись дальше.

— Черт возьми, да мы просто развлекаемся, — сказала Дадли. Потом, надувшись, отвела подружек прочь.

Как только они удалились на почтительное расстояние, служащая сказала:

— Извините за все это.

— Ничего страшного. Спасибо за помощь, офицер. Я буду просто сидеть и завтракать, ничего такого.

Я коротко улыбнулась ей, полагая, что на этом разговор будет закончен. Но она осталась на месте, глядя на меня со странным выражением лица.

— Ты меня не помнишь? — тихо сказала она.

Вздрогнув от удивления, я пристально посмотрела ей в лицо: я была практически уверена, что до этих пор никогда ее не видела.

— О… Извините, но я…

Я взглянула на ее бейджик, где коричневыми буквами было проставлено имя. Может, мы вместе работали в «Старбаксе»? Или посещали одну и ту же школу? Я была больше чем уверена, что женщину такого роста вспомнила бы наверняка. Но в голову ничего не приходило.

— Не волнуйся, — сказала она.

Я уже хотела спросить ее, как, когда и почему мы могли познакомиться. Уж кто-кто, а друг в этих стенах мне очень пригодился бы.

Но что-то подсказывало мне, что не время сейчас выяснять это. Да и место тоже не совсем подходящее. К тому же вряд ли офицер Браун хотела, чтобы ее услышал кто-либо из заключенных.

— Еще раз спасибо за помощь, — сказала я, кивая в сторону издевавшихся надо мной, которые уже присели за один из столиков.

— Да не переживай ты из-за них. Эти ничего страшного тебе не сделают, — сказала она. — Но есть тут и кое-кто покруче. Им лучше не переходить дорогу.

— Понимаю.

— Береги себя, — сказала она. — Еще увидимся.

До самого конца утра я не поднимала головы. Зная, что скоро я предстану перед судьей, я старалась не корчить из себя крутую заключенную, а наоборот, пыталась походить на женщину, смирившуюся со сложившимися обстоятельствами.

Однако оранжевая роба не очень-то способствовала этому. А с волосами без расчески вообще мало что можно поделать.

Вскоре после обеда меня привели в комнату, где уже сидели шестеро других заключенных: две женщины, одна из которых была беременна, и четверо мужчин. Всем нам велели спокойно сидеть на скамейке и ждать. Настало время для слушания по залогу.

Мне показалось странным, что в тюрьму вошел судья. Ведь обычно заключенных приводят к судьям, а не наоборот?

В любом случае, я сильно занервничала. Это было что-то вроде того состояния, в котором я ожидала приглашения в офис директора соцслужбы, с той лишь разницей, что последствия здешнего визита будут гораздо серьезнее.

Моих сокамерников вызывали одного за другим. Когда процедура заканчивалась, они тихо выходили. Ну, кроме беременной женщины. Она плакала.

Когда подошла моя очередь, меня отвели в какую-то бетонную подсобку. Судьи не было, только телевизор с плоским экраном устаревшей модели. На телевизоре стояла камера. Она смотрела на стоящий внизу, прислоненный к стене стул.

Так справедливость торжествовала посредством телеконференций. Какая честь для человеческого фактора.

Я уселась в кресло. Смотревший на меня с телеэкрана судья, похоже, находился в каком-то скучном, тесном зале заседаний. Глядя сквозь сидевшие на носу очки, он изучал что-то, лежащее перед ним на столе.

В верхнем правом углу экрана была картинка в картинке: маленькая я в своей оранжевой робе, сидевшая у бетонной стены. Меня словно телепортировали в здание суда.

Ничего, кроме лица судьи и нескольких футов пространства перед его столом я не видела, поэтому не могла понять, был ли еще кто-нибудь в галерее. Я спрашивала себя, находится ли там молчаливо поддерживающий меня Бен. Он преподавал по четвергам после обеда в большом подготовительном классе вместе со своим научным руководителем, профессором Кремером. Но ведь появление в суде его жены было важнее занятий, верно? Или он не мог заставить себя сказать профессору Кремеру, что женат на той, кто оказывает сопротивление полиции?