Александр Силаев - Рассказы

Скрывая досаду, он согласился, и его повели в подвал. По словам местного сероглаза, памятник стоял там. Когда привели, дали букетик алых гвоздик и включили забытую музыку. Он услышал, что от тайги до британский морей Красная Армия по-прежнему всех сильней.

— Классная музычка? — с ухмылкой спросил амбал.

Мужчина закрыл глаза.

А когда открыл, то увидел, как со скульптуры сдернули покрывало. Вместо отеческих усов вождя всех народов на него смотрело лицо последнего русского царя.

Он застонал с чувством резкой боли и внутренней пустоты.

— Извините, бога ради, сейчас исправим, — суетился растерянный амбал.

Посетитель кривил лицо, левая рука подрагивала. Ничего страшного, нервный тик. Через минуту он пришел в себя и сухо ответил:

— Спасибо, не надо. У меня уже ничего не получится.

…С тех пор несчастный мужчина начал пропускать митинги, а личный политаналитик признал его пассивным электоратом. Через неделю тот же политаналитик поверг его в окончательный ужас, заявив о симптомах латентного либерализма. Через полгода ему предложили изменить партийную принадлежность.

— Это элементарная процедура, — уверял известный специалист. — Вас нужно избавить от классового стержня и привить общечеловеческую мораль. Заживете снова нормальной жизнью, вам еще завидовать будут.

К его удивлению, увядший коммунар отказался.

— Это у вас отсталые взгляды, консервативное воспитание, — говорил ему продвинутый спец.

Бедняга слушал его, устало качал головушкой и без устали улыбался.

— Не за то мои деды языком чесали на партактиве, чтоб я трансполитом был, — отбивал он рьяные уговоры.

Новая жизнь начались в ту минуту, когда Влад захлопнул тяжелую железную дверь. Это была дверь его квартиры, не большой и не маленькой, трехкомнатной, в центре города, а если быть честным — то вовсе и не его квартиры, а родительской, где жил он, еще школьник, но уже и десятиклассник.

Он повращал ключами в замочных скважинах, дверь закрылась. Он устремился вниз, без матов и свистов, вежливо и культурно — отличник все-таки, не шпана. Этажом ниже стояли трое соседей и какой-то незнакомый мужик. Один из них хвастался:

— А у нас зарплата маленькая.

— А у нас зато вовремя не платят…

Третий сосед вступил в разговор:

— А я позавчера кровать пропил, на полу теперь сплю.

— Ну и я могу пропить, подумаешь.

— Куда тебе! Зарплата маленькая, — передразнил соседа незнакомый. — А у меня вообще никакой.

— Ишь ты, бичара…

Все трое посмотрели на него с уважением.

Ну и ну, подумал Влад, сторонкой обходя троих мужиков, одновременно повредивших рассудок. Так и заразиться недалеко, скорей на улицу, скорее к майскому солнышку.

Во дворе отличник Влад увидел пацана Колю, этой весной откинувшегося с колонии. Сегодня он потупленно смотрел в землю, шаркал ботинком и вел себя не по-нашему.

— С добрым утром, молодой человек, — обратился Коля. — Не соблаговолите ли вы ответить на мою просьбу и милостиво предоставить мне заем в размере, скажем, одного доллара США?

— Зачем? — выдавил из себя Влад.

— Мне стыдно признаваться, но именно данной суммы не хватает мне для принятия внутрь излюбленного мной горячительного напитка.

— Так тебе на бухло? — понятливо догадался Влад. Коля покраснел и поморщился.

— В некоторой степени, да.

— Но почему доллар США?

— Собственно говоря, я имел ввиду рублевый эквивалент данной суммы. Если вас, конечно, не затруднит.

Серьезные очки, хилое здоровье и юный возраст обычно не мешали Владу оставаться принципиальным. То есть денег, например, не давать. (Ну если только наркоману с ножом — а так нет, особенно Коле…)

А сегодня дал. По-братски так, даже с улыбкой.

Коля рассыпался в благодарностях. Пришлось принять его искренние и нижайшие поклоны — сильно уж об этом просил. И расстались они, благородные юноши, как в море корабли: к магазину побежал Коля, в школу поспешил Влад.

Храм знаний был сегодня вызывающе неожидан. Над парадным входом, например, красовалось: «Учиться, бля, учиться и учиться. Пахан». А рядом плакатик помельче: так себе, агитационная ерунда, призыв заниматься онанизмом…

Уборщица, она же гардеробщица и сторожиха, молодая, до безумия привлекательная девушка лет двадцати пяти, в мини-юбке, прозрачной блузке, с падающими на плечи светлыми волосами… хватала в вестибюле за рукав испуганных потных восьмиклассников, слезно умоляя позволить ей заняться с ними любовью. Ну хоть быстро, хоть минет, хоть кому-нибудь! За это она сулила им деньги, причем немалые. Восьмиклассники с видом оскорбленного достоинства отнекивались и гордо шли дальше, храня себя в чистоте. А красавица, заламывая руки, безудержно рыдала, и шептала, и вопрошала, наверное, Господа Бога: что, неужели снова идти на улицу, снова стариков снимать? Влад ей сочувствовал, и даже хотел что-то предложить ошеломляющей девушке, но не предложил, конечно, а пошел прочь, раздавленный своей сентиментальностью, скромный, застенчивый, удивленный, но не подавленный еще полностью — увиденным, услышанным и близко к сердцу принятым. Так и шел, шел, шел, думая о страданиях дивной феи, так и дошел до класса, а там и первый урок через две минуты начался.