Томас Харрис - Красный дракон

Интересно… А ведь все говорит о том, что ночное нападение оказалось для Лидсов полной неожиданностью.

Прижав подбородком фонарик к груди, он нацарапал записку для Крофорда; «Джек, а где была собака?» Грэхем ехал обратно в гостиницу. В половине пятого утра вряд ли могла возникнуть сложная дорожно-транспортная ситуация, но Грэхем вел машину с осторожностью. Мысли его были далеко. Головная боль не утихала. Он посматривал по сторонам, надеясь заметить дежурную аптеку.

Аптеку он нашел на Пичтри-роуд. Владелец заведения продал Грэхему упаковку буфферина. Яркое освещение зала слепило уставшие глаза. Обтрепанный, весь в перхоти пиджак аптекаря раздражал Грэхема. Он терпеть не мог молодых аптекарей. У них такой наглый самодовольный вид, а в аптеке полный беспорядок. Наверное, и дома тоже.

— Что-нибудь еще?

Пальцы аптекаря нацелились на клавиши кассового аппарата.

Гостиницы, более идиотской, чем эта, возведенная возле нового Пичтри-цснтра, местные фэбээровцы, разумеется, не могли для него подыскать. Прозрачные стеклянные шахты лифтов, по-видимому, должны были не дать забыть ему о том, что он на самом деле в городе.

На свой этаж Грэхем поднимался вместе с двумя участниками конференции. На лацканах их пиджаков выделялись значки с фамилиями и приветствием «Хай!». Они держались за перила и обозревали вестибюль из поднимавшейся стеклянной клетки.

— Смотри-ка, вон за конторкой Вилма, — заметил тот, что повыше, — надо же, и эти тут, как тут. А хорошо бы трахнуть ее.

— Да, чтобы она хорошенько подрыгала ногами, — отозвался второй.

Явная похоть звучала в их голосах. Похоть и желание отмочить что-нибудь эдакое.

— А знаешь, зачем женщине ноги?

— Зачем?

— Чтобы она не оставляла след, как улитка.

Двери лифта открылись.

— Это наш? — спросил высокий и сам себе ответил: — Наш.

Выходя из лифта, он задел о стенку.

Очутившись в номере, Грэхем положил папку на столик у кровати, но потом решил убрать ее с глаз долой, в ящик.

Хватит с него на сегодня трупов. Звонить Молли еще слишком рано.

Совещание в полицейском управлении Атланты было назначено на восемь утра. Похвастаться там ему будет нечем.

Он попытался заснуть. Мозг его напоминал хранилище противоречивых, порой взаимоисключающих выводов. Ощущая этакую опустошенность, он взял с полки в ванной стаканчик, налил в него виски ровно на два пальца и залпом выпил. И снова лег. Его давила тьма. Он опять встал, включил свет в ванной комнате и представил себе, что там Молли, которая расчесывает волосы перед сном.

В ушах звучали строки из протокола вскрытия, произнесенные его собственным голосом, хотя он помнил, что не читал его вслух. «Кишечник заполнен… В нижней части правой голени следы талька… Глазное яблоко повреждено вследствие ранения осколком стекла…» Грэхем заставил себя вызвать в памяти шум прибоя, накатывающегося на песчаную отмель. Стал всерьез разрабатывать конструкцию водяных часов, которые мастерил вместе с Уилли.

Шепотом спел «Виски Ривер», потом вспомнил и пропел полушепотом «Блэк маунтин рэг». Музыку сочинила Молли.

Док Уотсон прилично вел свою партию на гитаре, но в одном месте, где вступает скрипка, как обычно сфальшивил. Молли принялась учить его забавному деревенскому танцу с прихлопами и притопами… Наконец он забылся.

Проснулся через час весь в поту. Ноги свело судорогой. Вторая подушка вздыбилась горбом на фоне освещенного прямоугольника двери в ванную. Ему вдруг почудилось, что это миссис Лидс, окровавленная, с разбитым лицом скорчилась на постели рядом с ним. Осколки зеркал торчат из пустых глазниц, струйки крови на висках точно оправа очков. Он никак не мог заставить себя повернуть голову и взглянуть на нее в упор. Где-то внутри него выла пожарная сирена. Он протянул руку и коснулся сухой простыни.

Преодолев оцепенение, он почувствовал себя гораздо лучше.

Но сердце все еще бешено колотилось. Он встал, надел сухую майку, влажную бросил в раковину. Простыня под ним тоже стала мокрой от пота, но перелечь на другую сторону постели он все же не решился. Постелил сухое махровое полотенце и улегся на него. Так и дождался утра, лежа на полотенце со стаканом виски в руке. Добрую треть стакана он выпил.

Пытаясь остановить лихорадочную гонку мыслей, Грэхем цеплялся за любой посторонний образ. За все, что угодно, лишь бы не думать об убийстве. Взять хотя бы аптеку, в которой он купил буфферин. Это было единственное событие за весь день, не имеющее отношения к преступлению.