Томас Харрис - Красный дракон

Надзиратель снова проводил его в отделение для особо опасных преступников.

Лектер сидел за столом. Какие-то мысли блуждали на его лице. Грэхем был уверен: большую часть времени он провел за разглядыванием фотографий.

— Этот парень очень стеснителен, Уилл. Мне бы хотелось встретиться с ним… Вы не подумали, что у него может быть физический недостаток? Реальный или воображаемый.

— Зеркала?

— Вот-вот. Вы правильно заметили, что если бы ему просто были нужны осколки, он не стал бы крушить все зеркальные поверхности в доме. И загоняет он стекло в тела жертв не только для того, чтобы сильнее изувечить их. Он хочет видеть себя. Их глазами — миссис Джекоби и той, второй. Как ее?

— Миссис Лидс.

— Ага.

— Это интересно, — заметил Грэхем.

— Не притворяйтесь. Вам это неинтересно. Вы сами об этом думали.

— Подобные соображения у меня возникали.

— А пришли вы сюда затем только, чтобы полюбоваться на меня. Учуять старый след. Принюхайтесь лучше к себе. Зачем далеко ходить?

— Мне необходимо знать ваше мнение.

— У меня пока не сложилось ничего определенного.

— Хорошо. Тогда известите меня, как только у вас появится что-нибудь конкретное.

— Можно мне оставить папку?

— Подумаю, — ответил Грэхем.

— Почему в ваших материалах нет описания садовых участков, дворов? На первый взгляд, ничего не забыто: есть и фотографии дома, и планы расположения комнат в доме, и подробнейшие чертежи комнаты, где совершено убийство, а сам дом у вас, будто на пустом месте стоит. Какой там двор к примеру?

— Дворы большие, и в том, и в другом случае, позади домов обнесены оградой, вдоль которой растет кустарник. Почему вы спрашиваете?

— Потому, дорогой Уилл, что если наш странствующий пилигрим ощущает таинственную связь с луной, у него возникнет желание выйти из дома и посмотреть на небо. Причем сразу после убийства, пока кровь не просохла на руках. Вы видели кровь при свете луны, Уилл? Она кажется почти черной. А как она сверкает! Если при этом человек обнажен, ему следует заранее позаботиться о том, чтобы участок возле дома был надежно укрыт от посторонних взглядов. Иначе все дело может испортить какой-нибудь не в меру любопытный сосед. Что скажете?

— Вы полагаете, изолированный двор это один из решающих факторов при выборе будущих жертв?

— Ну да. И, разумеется, вскоре ваши материалы обогатятся новыми случаями. Оставьте у меня эту папочку, Уилл. Я займусь ее изучением. Как появится свежая информация, не откажите в любезности ознакомить меня. Вы можете сразу позвонить. В те редкие случаи, когда звонит мой юрист, мне сюда приносят телефон. Раньше нас соединяли по селекторной связи, и, конечно, всем было интересно послушать, о чем я говорю. Вы оставите мне свой домашний телефон?

— Нет.

— И все-таки, вы можете объяснить, как вы вычислили меня, Уилл?

— Всего хорошего, доктор Лектор. Позвонить мне можете по служебному телефону, он указан в деле.

Грэхем направился к двери.

— Вы сами-то понимаете, как это у вас вышло?

Грэхем зашагал быстрее. Лектер его уже не видел. Последними словами Лектера, которые настигли Грэхема, когда за ним закрывалась тяжелая металлическая дверь, были:

— Вам удалось поймать меня только потому, что мы с вами похожи!

Внутри у Грэхема все онемело. Он не ощущал ничего, кроме желания продлить это благословенное оцепенение. Он шел, низко опустив голову и ни на кого не глядя. Кровь глухо стучала в висках. Еще немного — и он выйдет на свободу. Почему все здесь так гнетет его? Госпиталь даже не напоминает тюрьму. Обычное здание. Всего пять дверей отделяют Лектера от внешнего мира. Его не покидало дурацкое чувство, будто Лектер вышел на свободу вместе с ним.

Грэхем остановился у входа в госпиталь и огляделся, словно желая убедиться, что рядом на самом деле никого нет.

Фредди Лаундс, который уже не один час торчал в машине на противоположной стороне улицы, карауля Грэхема, отснял великолепный кадр: профиль детектива на фоне массивной двери с надписью «Тюремный госпиталь для душевнобольных».

Как выяснилось впоследствии, газета «Отечественные сплетни» напечатала лишь фрагмент снимка с профилем Грэхема и двумя словами «Для душевнобольных».

После ухода Грэхема доктор Ганнибал Лектер, погасив свет, пролежал несколько часов.

Некоторое время он не думал ни о чем, воспринимая окружающее только наружными органами. Он чувствовал, как трется о щеку грубое полотно наволочки, как холодит заложенные за голову руки шершавая поверхность стены.