Джеймс Паттерсон: Целовать девушек

Колени ее дрожали, и она чуть не упала, но Казанова легко поддержал ее одной рукой.

На ней были спортивные трусы с эмблемой университета Уэйк-Форест, белая майка и новые кроссовки фирмы «Найк». Типичная капризная дуреха из колледжа, он это прекрасно понимал, но невероятно красивая. Ее тонкие лодыжки были перехвачены кожаным ремнем длиной в два с половиной фута. Руки связаны за спиной опять же с помощью кожаного ремешка.

— Будешь идти впереди меня. Ступай прямо, пока я не велю свернуть или остановиться. Пошла, — приказал он. — Шевели ножками, они у тебя такие длинные — просто загляденье. Но-о, но, лошадка!

Они углубились в лесные заросли, сгущавшиеся по мере того, как они медленно двигались вперед. Все гуще и темнее. Мрачнее и угрюмее. Он весело размахивал саквояжем, словно школьник ранцем. Лесная чаща ему нравилась. Нравилась всегда.

Казанова был высок и подтянут, хорошо сложен и красив. Он понимал, что может иметь много женщин, но не так, как ему это нравилось. Увы, не так.

— Я предупреждал, что ты должна слушаться, верно? А ты не послушалась. — Он говорил мягким ровным тоном. — Я учил тебя правилам поведения. Но ты хотела всех перехитрить. Вот и перехитрила. Пожинай плоды.

Чем дальше они продирались, тем страшнее становилось молодой женщине. Заросли были такими густыми, что низко свисавшие ветки больно царапали ее голые руки. Она знала, как зовут ее мучителя, — Казанова. Он воображал себя великим любовником, и действительно, ему удавалось сохранять состояние эрекции дольше, чем кому-либо из знакомых ей мужчин. Он производил впечатление здравомыслящего и владеющего собой человека, но она понимала, что он наверняка сумасшедший. Хотя его поступки могли показаться вполне разумными, если, конечно, согласиться с его любимой теорией, которую он часто повторял: «Мужчина рожден для того, чтобы охотиться на… женщин».

Он познакомил ее с порядками в своем доме. Он недвусмысленно предупредил, что она должна им следовать. А она пропустила это мимо ушей. Оказалась упрямой и глупой, допустила грубейшую тактическую ошибку.

Она старалась не думать о том, что он собирается делать с ней в этом жутком лесу. Иначе сердце наверняка не выдержит. Она не даст ему насладиться своим малодушием и слезами.

Только бы он вытащил кляп. Во рту у нее пересохло, жажда мучила неимоверно. Возможно, ей удалось бы как-то отговорить его от того, что он для нее уготовил.

Она остановилась и повернулась к нему. Наступил решающий момент.

— Хочешь остановиться здесь? Я не против. Говорить я тебе все равно не дам. Никакого последнего слова, дорогуша. Никакой отсрочки исполнения приговора по просьбе губернатора. Поезд ушел навсегда. Только ведь если остановимся здесь, тебе может и не понравиться. Хочешь пройтись еще немного, это будет замечательно. Такой лес мне безумно нравится, а тебе?

Ей необходимо было заговорить с ним, пробиться к нему каким-то способом. Спросить почему. Может быть, воззвать к его разуму. Она попыталась произнести его имя, но сквозь сырой кляп прорвалось лишь бессвязное мычание.

Он был еще более самоуверен и спокоен, чем всегда. Шагал с надменным и важным видом.

— Я не разберу ни слова из того, что ты бормочешь. И все равно это ничего не изменит.

На нем была одна из его неизменных странных масок. Эта, как он говорил, называлась смертной маской. С помощью таких масок в больницах и моргах в случае необходимости реконструируют лицо покойника.

Цвет и все детали маски были сделаны почти безукоризненно, она выглядела пугающе правдоподобной. Лицо, которое он себе выбрал, было юным и красивым, типичный американский стандарт. Интересно, каков он на самом деле? Кто он, черт возьми? Зачем носит маски?

«Сбегу во что бы то ни стало», — сказала она себе. А потом она засадит его в тюрьму на тысячу лет. И никакой смертной казни — пусть помучается.

— Ну, раз уж ты так решила, пожалуйста, — произнес он и неожиданно резким ударом сбил ее с ног. Она рухнула навзничь. — Умрешь здесь.

Из потрепанного медицинского саквояжа он извлек шприц с иглой. Взмахнул им словно крошечным мечом. Пусть видит.

— Этот шприц называется «Тубекс», — сказал он. — В нем тиопентал натрия, который является барбитуратом. Оказывает свойственное всем барбитуратам действие. — Он выдавил из иглы тонкую струйку бурой жидкости — совсем как чай со льдом. Ей совсем не хотелось, чтобы это впрыснули ей в вену.

— Какое действие? Что ты собираешься со мной сделать? — крикнула она в тугой кляп. — Пожалуйста, вынь этот кляп у меня изо рта!