Йожо Нижнанский: Кровавая графиня

Поздним мартовским вечером 1610 года его милость Ян Поницен-Поницкий [1] Ян Поницен-Поницкий — историческое лицо Ян Поникен, евангелический священник из Чахтиц, предъявивший в конце 1610 г. публичное обвинение Алжбете Батори на «октавальном» суде (см. сноску на с. 566), на котором председательствовал палатин Дёрдь Турзо (см. сноску на с. 72). ( Здесь и далее примеч. перев.) , настоятель евангелической церкви в Чахтицах [2] Чахтицы — местечко в Тренчанском округе (жупе). Сведения о нем содержатся уже в грамотах XIII века. Обладало правом торговли начиная с XIV века. Привилегиями короля Сигизмунда (императора Священной Римской империи с 1410 г., с 1387 г. — короля Венгрии, в 1419−1421 и 1436−1437 гг. — короля Чехии) с 1437 г. жители местечка были освобождены от выплаты «тридцатника». После смерти Стибора из Стиборжиц Чахтицы в начале XV века перешли во владение знатного венгерского рода Орсагов из Гуты. Позднее их владения перешли к министерству уделов, а затем Максимилиан II (1564−1576) обменял Чахтицы с Уршулой Канижаи на ее наследственный замок (Нэдь Канижа недалеко от Дравы), который в качестве пограничной крепости имел важное оборонное значение. Уршула Канижаи вышла замуж за палатина Тамаша Надашди (1498−1562), и таким образом Чахтицы перешли во владение рода Надашди: сына Тамаша — Ференца Надашди (ум. 1604) и его жены Алжбеты Батори (ум. 1614), а затем их детей — Павла и Катерины Надашди, выданной замуж за Дёрдя (словац. Юрая) Другета. История местечка тесно связана с историей чахтицкого града. , усердный проповедник слова Божия, ушел из людской в великом расстройстве.

Разговор шел о том, что турки возобновили набеги на северные земли, разоряют их. И вовсе не по велению паши, а по собственному почину, без ведома визирей, которым желательно хотя бы внешне сохранить перемирие, заключенное после смерти султана Могамета [3] Здесь приведена устаревшая транскрипция имени Мухаммед. Имеется в виду смерть турецкого султана Мухаммеда III (1566–1603), сына Мурада III, правившего с 1593 г. при устье реки Житавы [4] При Житаве, левостороннем притоке реки Нитры, 20 октября 11 ноября 1606 г. было заключено перемирие между посланцами Рудольфа II (1576 1612) и султана Ахмета I. За 200 000 талеров турки отказались от ежегодного сбора дани и признали Рудольфа II императором. И вот, невзирая на перемирие, турецкие орды смерчем налетают с юга, отнимают у жителей что ни попадя, полонят девушек, угоняют скот.

Но не только эти вести заставляют прихожан искать утешения у отца Яна Поницена. Сегодня он снова услышал множество историй о якобы творящихся в замке кровавых делах. Люди рассказывают невероятные вещи. Невозможно поверить, что тут рядом, в двух шагах от прихода, благо родная, знатная, купающаяся в богатстве владелица чахтицкого замка не задумываясь губит девичьи жизни и попирает все Божьи и людские законы.

Нет, такому поверить невозможно. Скорее всего, это клевета, наговоры графских подданных, недовольных строгой госпожой.

Пристально вглядываясь в сияние робко мигавших свечей на тяжелом дубовом столе, он вспоминал вопросы паствы, взыскующей света и бодрости духа, на которые пришлось ему отвечать.

Над Чахтицами метался безумный ветер. Мартовский, еще студеный, но уже отдающий дыханием весны. Временами он ломился о ставни прихода, и Ян Поницен-Поницкий изредка внимательно вглядывался в окно, словно прикидывая, выдержат ли ставни натиск ветра.

Нет дома, в котором не царила бы тревога, подумалось священнику Испуганные взоры устремляются в заоконную тьму Народ убежден, что где-то подыхает очередная колдунья. Злые духи набрасываются на нее, раздирают внутренности, выдергивают язык. Природа в смятении, ветер неистовствует, земля содрогается, в небе беснуется воронье. Ровно в полночь черти выроют на погосте могилу но тело колдуньи никогда не истлеет. Кто скажет, много ли правды в этих народных поверьях? Действительно ли существуют колдуньи? И может ли женщина общаться с дьяволом? Впрочем, какие тут сомнения, когда по всему свету вздымается пламя костров, на которых прощаются с жизнью тысячи ведьм, приговоренных к сожжению. В полном согласии со светскими и церковными законами. Мыслимо ли, чтобы все законники как один ошибались и ни за что ни про что губили столько людских жизней?

Вихрь на мгновение улегся, и тут быстрый конский топот вывел Яна Поницена из оцепенения. Любопытство взяло свое: гадая, кто бы мог в столь поздний час скакать на коне, он вновь поднял глаза к окну, хотя прекрасно знал, что плотные ставни — надежная преграда и самому острому взгляду. Но тут шум копыт затих, и кто-то постучал в ставни.