Дэн Уэллс: Я - не серийный убийца

Пора было идти. Я поднял велосипед и преодолел остававшиеся до кабинета Неблина кварталы.

— Сегодня я нарушил одно из своих правил, — сказал я, глядя на улицу внизу сквозь жалюзи в кабинете доктора Неблина.

Там неровным потоком проносились яркие машины. Я чувствовал, что доктор Неблин, вперившись взглядом в мой затылок, изучает меня.

— Одно из твоих правил? — переспросил он.

Голос его звучал ровно и твердо. Неблин был одним из самых спокойных людей, что мне встречались, но ведь большую часть времени я проводил с мамой, Маргарет и Лорен. Его спокойствие было одной из причин, по которой я приходил сюда с удовольствием.

— Я придерживаюсь правил, — начал я. — Стараюсь не совершать никаких… плохих поступков.

— Каких плохих поступков?

— Каких плохих поступков? — переспросил я. — Или вы имеете в виду правила?

— Я бы хотел услышать и о тех и о других, но ты можешь начать с чего угодно.

— Тогда мы лучше начнем с поступков, которых я стараюсь избегать. Правила не будут вам понятны, если я не расскажу о поступках.

— Отлично, — согласился доктор, и я повернулся к нему лицом.

Он был невысокого роста, лысый, носил маленькие круглые очки в тонкой черной оправе. При нем всегда был блокнот, и время от времени, когда мы разговаривали, он делал в нем заметки. Я из-за этого нервничал, но он разрешил мне заглядывать в его записи, когда я только захочу. Он никогда не писал ничего похожего на «ну и урод» или «этот парень псих» — просто делал пометки, чтобы ничего не забыть. У него наверняка был где-то другой блокнот, куда он записывал «ну и урод», но мне он его не показывал.

А если такого блокнота не было, то после такого пациента, как я, он должен был его завести.

— Думаю, — сказал я, глядя ему в глаза, чтобы увидеть реакцию, — моя судьба ведет меня путем серийного убийцы.

У него лишь слегка приподнялась бровь. Я же говорил, что он человек спокойный.

— Что ж, — сказал он, — ты явно очарован серийными убийцами. Ты прочел по этой теме столько, сколько никто в городе, включая меня. Ты хочешь стать серийным убийцей?

— Нет, конечно, — ответил я. — Я как раз хочу избежать этой судьбы — не стать серийным убийцей. Не знаю, насколько велики мои шансы.

— Так чего же ты хочешь избежать? Убийства людей?

Он хитро посмотрел на меня, и я уже знал: таким образом он дает понять, что шутит. Он всегда становился немного саркастичен, когда разговор заходил о вещах, по-настоящему тяжелых. Думаю, так он справлялся с тревогой. Когда я рассказал о том, как расчленял живую крысу, он пошутил трижды, едва не засмеявшись.

— Если ты нарушил такое серьезное правило, — продолжал доктор, — то я вынужден обратиться в полицию, и никакая врачебная тайна меня не остановит.

Про закон о врачебной тайне я узнал на одном из первых сеансов, когда заговорил о поджогах. Если он сочтет, что я совершил или собираюсь совершить преступление, или если решит, что я представляю опасность для кого-либо, — закон требует, чтобы он сообщил об этом властям. Кроме того, закон разрешает ему обсуждать все, что я говорю, с моей матерью, есть у него для этого достаточные основания или нет. Этим летом они часто разговаривали обо мне, и после этого мама превратила мою жизнь в ад.

— Я хочу избежать того, что стоит гораздо ниже, чем убийство, — сказал я. — Серийные убийцы обычно — практически всегда — рабы своей мании. Они убивают, потому что не могут иначе. И не в силах остановиться. Я не хочу доходить до этой стадии, поэтому устанавливаю правила для вещей более мелких. Например, как я могу наблюдать за людьми. Скажем, я никогда не позволяю себе следить за одним и тем же человеком слишком долго. Если я все-таки это делаю, то потом заставляю себя не замечать этого человека целую неделю и даже не думать о нем.

— Значит, ты установил для себя правила, чтобы удерживаться от маловажных поступков, свойственных серийным убийцам, — подытожил Неблин. — И это позволяет тебе удержаться от совершения поступков гораздо более серьезных.

— Именно.

— Мне кажется интересным, — заметил он, — что ты использовал слово «мания». Это как бы снимает с тебя ответственность.

— Но я беру на себя ответственность, — возразил я. — Я пытаюсь сделать так, чтобы этой ответственности не было.

— Да, — согласился он, — и это превосходно. Но ты начал этот разговор со слов о том, что судьба ведет тебя путем серийного убийцы. Если ты говоришь, что тебе предопределено стать серийным убийцей, то разве тем самым ты не пытаешься уйти от ответственности, перенося собственную вину на судьбу?