Лесли Горвиц - Формула смерти

Постепенно сознание уходило, мозг превращался в tabula rasa. [12] tabula rasa (лат.) — чистая доска. Вовсе и не так уж плохо, подумал он, когда последние проблески сознания уже покидали его. Это походило на рождение нового мира.

Ночь или день — для Майкла не имело никакого значения: в суде и в камере всегда горел электрический свет, независимо от того, светило на улице солнце или нет.

Он не знал, как продвигалось его дело. Отец нанял адвоката, говорят, лучшего в этом городе, который находил лазейки размером с Сахару там, где другие видели глухую кирпичную стену. Но Майкл отказался с ним сотрудничать, рассудив, что это его проблема и он решит ее сам. Если семья отказывала ему в помощи раньше, зачем принимать ее сейчас?

Он прорвался, и сейчас прорвется без их благотворительности. Майкл понимал, что отцу хотелось сохранить доброе имя семьи, которое и так уже пострадало в результате убийства Алана.

Когда адвокатская знаменитость осознала, что от Майкла ей ничего не добиться, она отказалась от его дела. Некоторое время Майкл чувствовал себя победителем, но скоро понял, что не облегчил свою участь, и, вполне возможно, в скором времени пожалеет о своем решении. Но какое удовлетворение он получил!

Назначенный судом адвокат оказался подвижным молодым человеком с редеющими волосами. Никакого доверия он не внушал. Когда Майкл отказался предоставить ему что-либо, кроме голых фактов, тот был страшно возмущен и не переставая повторял ему:

— Я не смогу вам помочь, если вы не поможете мне. Я имею возможность выйти отсюда, а вы нет. Не забывайте об этом.

Сначала Майклом овладели фаталистические настроения. Ему казалось, что он примет свою судьбу с распростертыми объятиями, но с течением времени стал думать иначе — вспомнил Амброзетти и представил, как однажды утром проснется в своей камере с ножом в животе. Фонтана уже не боец, но у него слишком много друзей, а Майкл убил копа, пускай отставного, от этого не легче.

Он не мог разобраться, кто внушает ему больший страх: другие заключенные, которые смотрели на него с явным недоверием — парень из богатой семьи среди всего этого сброда, — или его тюремщики, видевшие в нем прежде всего человека, убившего полицейского.

Пришел день, когда началось слушанье по поводу его освобождения под залог. Адвокат заверил суд, что Майкл не представляет угрозы для общества, не попытается скрыться, и попросил освободить его подзащитного под залог в пять тысяч долларов. Однако окружной прокурор сообщил суду, что Майкл однажды уже обвинялся в уголовном преступлении, а именно в хранении наркотиков, что он отпетый негодяй и обязательно сбежит куда-нибудь на Багамы. Он попросил суд назначить Майклу залог в двести пятьдесят тысяч. Единственное, о чем подумал тогда Майкл, было то, что четверти миллиона долларов не хватит на то, чтобы купить квартиру Алана. Судья принял мудрое компромиссное решение — пятьдесят тысяч долларов. Но так или иначе, таких денег у Майкла не было, а у отца он их не попросит, значит, сидеть ему за решеткой.

Майкл немного задремал, вернувшись в камеру, и проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Он открыл глаза и увидел охранника.

— Можете идти.

— Куда?

— Вы свободны. Кто-то внес за вас залог.

— Кто?

Охранник пожал плечами. Майкл повиновался, хотя подумал, что, может быть, тюремщики его разыгрывают. Он прошел за охранником по коридору, мимо таких же камер, как его, из которых сквозь решетчатые оконца выглядывали арестанты.

Все еще не веря в происходящее, прошел через обязательные формальности и расписался в тюремном журнале, получив свои пожитки.

Войдя в центральную комнату участка, где его содержали до суда, он увидел отца. Пол Фридлэндер с его преисполненными достоинства манерами выглядел здесь, среди проституток, карманников и торговцев травкой, достаточно нелепо. Подойдя ближе, он протянул сыну руку. Майкл пожал ее.

Они стояли и смотрели друг на друга, не зная, с чего начать разговор. Однако как плохо выглядит отец! Какой он бледный.

— Как ты? — спросил Пол Фридлэндер.

— Хорошо.

— Машина ждет нас, — он повернулся и направился к выходу.

Автомобиль отца был припаркован на стоянке, предназначенной для полицейских машин тринадцатого участка. Как непохоже это на отца — нарушать правила парковки, но не каждый же день его сына выпускают под залог.

— С тобой нормально обращались? — спросил отец, когда они сели в машину. Он сунул ключ в замок зажигания, но машину не завел.