Виктор Глебов - Нежилец

– Что с… ним? – проговорил, глядя на коллегу, Самсонов.

– Жив, – отозвался Дремин. – Никуда теперь не денется!

Самсонов расслабленно выдохнул. Мечев остался жив – это сейчас главное! Он не добился своего, не перешагнул рубеж, не слился с Кали! Полицейский не хотел, чтобы для Козерога все закончилось здесь и сейчас – чтобы он умер, думая, что преображается для новой жизни.

Он повернул голову и встретился взглядом с Мечевым. Глаза у архитектора были остекленевшие. Самсонову показалось, что они полны отчаяния. Он торжествующе улыбнулся своему врагу, и эта улыбка больше напоминала волчий оскал.

– Поднимайте! – скомандовал санитарам врач, занимавшийся Мечевым.

Те взялись за носилки, и Козерог пропал из виду.

И тогда у Самсонова из глаз потекли слезы. Это был нескончаемый поток. Они просто лились, словно где-то открылся кран, и вся боль понеслась наружу.

– Прощай, Марина! – прошептал Самсонов, запрокинув голову. – Прощай, сестричка! И прости, что так поздно!

Самсонов ехал в больницу к Горелову, когда на сотовый ему позвонил Башметов. Голос у начальника был дрожащий, но счастливый.

– Валерка! – Он сделал паузу. – Это я.

– Здравствуйте, Павел Петрович.

– Звоню, чтобы сказать тебе спасибо.

– Не за что, Павел…

– Есть за что! – перебил начальник. – Уж поверь!

Самсонов не стал спорить.

– Ты для меня теперь самый дорогой человек на свете! – продолжал Башметов. – Когда меня выпишут, я… не знаю, что с тобой сделаю!

– Мы все потрудились, – вставил Самсонов.

– Конечно, это я понимаю. Но и то, что вышел на Мечева ты, я тоже знаю. Предоставляю тебе отпуск. На две недели. Слышишь?

– Да, Павел Петрович.

За поворотом показалось многоэтажное серое здание больницы, обнесенное бетонным забором.

– Съезди куда-нибудь, постарайся отвлечься. Жизнь продолжается. В общем, отдохни, наберись сил.

– Хорошо, Павел Петрович. Выздоравливайте.

– Ну, до скорого. Вероника передает тебе привет. Она зайдет на днях в отделение, хочет тебе кое-что сказать лично, ты не против?

– Нет, конечно.

– Ну все, пока.

– До свидания.

Самсонов отключился и припарковал машину возле маленькой будки, через которую шастали все посетители больницы. Раньше тут сидела вахтерша, но потом охрану перенесли в здание.

Через пять минут, натянув на ботинки бахилы, Самсонов шагал по коридору, поскрипывая целлофаном о линолеум. Охраны возле палаты Горелова не было – тот шел на поправку, и через пару недель его обещали выписать. Его уже перевели из реанимации – операция прошла успешно, и опер сказал Самсонову по телефону, что чувствует себя только что сошедшим с конвейера завода по производству мягких игрушек.

Следователь остановился возле палаты, которую ему назвали в регистратуре, и постучал.

– Да-да. – Голос был знакомый и бодрый.

Самсонов вошел.

Горелов лежал, до середины груди укрытый одеялом.

– Привет! – сказал Самсонов, ставя пакет из гипермаркета на тумбочку. – Я тебе тут кое-что принес.

– Здорово! – Горелов протянул руку, следователь крепко ее пожал. – Спасибо, меня уже завалили. А мне есть почти нельзя, и пить тоже. Сначала вообще не давали, хорошо я в отключке валялся. – Опер усмехнулся. – Мне уже доложили, что вы взяли этого парня. – Он осторожно похлопал себя по животу.

Самсонов кивнул:

– Нику тоже нашли.

Горелов стал серьезен:

– Слышал про Карину. Прими соболезнования. Несмотря ни на что, – добавил он смущенно.

– Спасибо.

– Ты не виноват.

– Знаю. Все мне это говорят.

– Главное, чтобы ты сам это понимал.

– Я понимаю. – Самсонов старался говорить отстраненно, потому что не хотел, чтобы кто-то лез ему в душу. – Тимченко мне уже дважды звонил.

– А-а, Фридрих Николаевич, – понимающе протянул Горелов.

– Он записал меня на консультацию. На сегодня.

– Пойдешь?

– Не знаю, – честно признался Самсонов. Все слова, которые он слышал по поводу гибели Карины, проходили сквозь него. Потому что он знал: это груз, который ему придется нести на своих плечах до самой смерти. Вряд ли визит к психологу поможет.

– Сходи. Что ты теряешь?

– Да, в общем-то, ничего.

Горелов помолчал.

– Говорят, тебе тоже досталось, – проговорил он наконец. – Этот гад и тебя порезал?

Самсонов махнул рукой:

– Просто царапина. Всего один шов.

Они поговорили еще, потом следователь стал прощаться.

– Зайду завтра или послезавтра, – пообещал он, уходя. – Выздоравливай, мы все тебя ждем.