Рэймонд Чандлер - Блюзы Бэй-Сити

– Не хотел бы я находиться рядом с тобой, когда ты разозлишься по-настоящему, – заметил я.

Ее голова неожиданно дернулась, и мертвенно-бледное лицо с ярко-красными губами прыгнуло на меня. Она прижала руку ко рту и закашляла, словно больная туберкулезом. Рыжая любительница острых ощущений потянулась к моему стакану, проглотила бакарди с гренадином, и ее начало трясти. Затем для чего-то открыла сумочку и, закрывая столкнула ее на пол. Под мой стул упал позолоченный портсигар. Для того, чтобы достать его, пришлось встать и отодвинуть стул. Один из официантов, стоящий у меня за спиной, вежливо поинтересовался:

– Помочь?

Когда я нагнулся, со столика упал пустой стакан. Поднимая портсигар, случайно увидел небольшую фотографию крупного брюнета, украшавшую крышку. Я опустил портсигар в сумочку, взял рыжую за руку, а официант, предлагавший помощь, – за другую. Девчонка непонимающе смотрела на нас, крутя шеей, будто та затекла.

– Мамусик чуть не откинулась, – хриплым голосом проговорила она, когда мы выходили из бара. Рыжая так шаталась, словно пыталась доставить мне как можно больше хлопот. Мы выбрались из фиолетовых сумерек в ярко освещенное фойе.

– Женский туалет, – официант кивнул на дверь, не уступающую великолепием боковому входу в Тадж-Махал. – Там сидит тяжеловес, который может справиться с кем угодно.

– Черта с два женский туалет! – гнусавым голосом возразила рыжая женщина. – И отпусти мою руку, мажордом. Меня отлично отвезет мой дружок.

– Он не ваш дружок, мадам. Он даже не знает вас.

– Брось, макаронник. По-моему, ты не очень-то вежлив с дамой. Смойся, прежде чем я забуду о своем воспитании и плюну в тебя.

– О'кей. Я справлюсь сам, – заверил я официанта. – Она пришла одна?

– Да, – официант отошел от нас.

Я вытолкнул новую подругу на холодный, туманный воздух и повел ее вдоль колоннады, чувствуя, как с каждым шагом походка женщины становится все увереннее.

– Ты отличный парень, – простодушно заявила она. – А я отлично вас всех разыграла. Вы прекрасный парень, мистер. Я и не надеялась выбраться оттуда живой.

– Почему?

– Мне пришла в голову дурацкая идея, как добывать деньги. Пусть лучше она пылится вместе с другими такими же кретинскими идеями, которые постоянно возникают в моем котелке. Как будем выбираться? Я приехала на такси.

– Кстати, как тебя зовут?

– Хелен Мэтсон.

Я не подпрыгнул, так как давно догадался, что имею дело с медсестрой доктора Остриэна.

Пока мы шли по мощеной дорожке к парковочной стоянке, Хелен опиралась на мою руку. Я открыл дверь своей колымаги. Она упала на сиденье и откинула голову. Перед тем, как закрылась дверь, я поинтересовался:

– Не расскажешь мне еще кое-что? Что это за физиономия на крышке портсигара? Кажется, я его где-то видел.

– Старый дружок, – она открыла глаза, – который мне осточертел. Он... – ее глаза в ужасе широко раскрылись, челюсть отвисла.

Я едва услышал слабый шорох у себя за спиной.

В лопатку уперлось что-то твердое, и приглушенный голос любезно сообщил:

– Тихо, приятель. Ограбление.

Револьвер переместился к моему уху, и в моей голове вспыхнул огромный розовый фейерверк. Затем волнами появилась темнота, которая скоро поглотила меня.

Я почувствовал запах джина. Не такой, как обычно после нескольких рюмок, а словно я выкупался в Тихом океане, состоящем из чистого джина. Джин был везде – на волосах, на бровях, на физиономии, на рубашке. Я лежал без плаща на чьем-то ковре и смотрел на фотографию в рамке, стоящую в углу камина.

По мнению хозяина, снимок, очевидно, должен претендовать на высокий художественный вкус. Однако на меня фото не произвело впечатления. С фотографии смотрело вытянутое, несчастное лицо. В углу виднелась неразборчивая надпись.

Я дотронулся до виска, и меня от головы до пяток пронзила боль. Застонал, но потом мне показалось неприличным стонать. Я медленно и осторожно перекатился на живот. При этом с груди скатилась пустая бутылка из-под джина. Кто бы мог подумать, что в одной бутылке может оказаться столько джина!

Я подтянул под себя колени и некоторое время стоял на четвереньках, принюхиваясь, как собака, которая не может закончить обед, но и не хочет бросать его. Осторожно покрутил головой, и боль немедленно вернулась. Кое-как встал и обнаружил, что я босой.

Я находился в уютной квартире – не очень дешевой, не очень дорогой. Обычная мебель, обычная лампа с абажуром-барабаном, обычный ковер. На кровати в желтовато-коричневых шелковых носках лежала женщина, вся исцарапанная, из глубоких ран сочилась кровь. На животе лежало толстое банное полотенце, скрученное почти в веревку. Открытые глаза смотрели в потолок, рыжие волосы разделены посередине и зачесаны назад.