Кирилл Казанцев - Бункер разбитых сердец

– Но что же нам делать, Аркаша? – всхлипнула она, потянув его за рукав черной кожанки. – Ты только скажи.

– Ну, для начала пусть твой отец хотя бы ружье свое охотничье припрячет получше. Он же у тебя заядлый охотник, как я знаю, – понизив голос посоветовал Самохваленко, так и не глядя в ее сторону. – Или вовсе от него избавится. В речке утопит. За хранение любого оружия сейчас немедленный расстрел на месте.

– Хорошо. Я поняла.

– Только пусть это ночью сделает. Не дай кто заприметит его с такой ношей, враз донесут. Сейчас доносы в чести. Поняла?

– Да, все поняла, – шепнула Анна.

– И если что из ценного осталось, даже иконы в серебряных окладах, поснимайте и избавьтесь от них. В общем, чтоб поменьше к чему придраться было. Ясно?

– Ясно, Аркаша, – обреченно выдохнула Анна, и Аркадий, уже не выдерживая, рванул ее вверх, сжимая в страстных объятиях.

– Что ты делаешь со мною, Анька?! Что я делаю?! – зашептал он ей в ухо и стал осыпать ее нежную шею страстными несдержанными поцелуями. – Ты меня с ума свела!

Тело ее напряглось, она выгнула назад спину, пытаясь отстраниться. Но он еще крепче прижал ее к себе, неистово шепча о своей любви. И был готов расстаться с самой жизнью сейчас, только бы еще раз овладеть этим телом, что сейчас сопротивлялось его ласкам.

– Пусти, – чувствуя, что сейчас задохнется, вскрикнула Анна. – Я беременна!

Самохваленко вмиг разжал руки и в ужасе отшатнулся от Анны, словно она в него выстрелила.

– Что?!

– У нас ребенок будет, – сказала она и зарыдала, без сил опустившись на лавку и закрыв ладонями лицо.

Самохваленко не мог поверить своим ушам. Как? Почему? С первого-то раза? Что же теперь с ним будет? Он не думал сейчас об Анне. Об их будущем отпрыске. Он думал о себе. Если только об этом кто прознает… о том, что он обрюхатил дочь классового врага… Да его если самого в расход не пустят, то уж из рядов ВЧК точно вычистят да сошлют куда подальше. И конец всей его карьере. И на всю оставшуюся жизнь клеймо на нем! Инстинктивно он попятился назад к выходу из беседки. Споткнулся о порог. Едва сохранил равновесие, чтобы не упасть. Да так и застыл на месте, глядя на рыдающую Анну, не в силах сообразить, что ему делать дальше. Что говорить? Как поступить? И как-то разом улетучилась вся его любовь к ней. И только одно желание, сначала расплывчатое, а потом приобретающее все более четкие контуры, овладело им – бежать! Просто бежать отсюда и сделать вид, что ничего не слышал такого, ничего не знает. И вообще ничего никогда не было. И, сделав еще шаг назад, Аркадий уже почувствовал под ногами шелест травы, а не дощатый пол, и солнечный свет коснулся его лица, и воздух показался свежее, и дышать как будто стало легче. И он, как загнанный зверь, почуявший путь к спасению, сначала медленно, все так же пятясь задом, стал отступать. А затем и вовсе развернулся и опрометью кинулся к оставленной им распахнутой калитке.

Михаил замер, пытаясь сосредоточиться. Сейчас нельзя делать лишние неразумные телодвижения. Только крепче вцепился рукой в боковую стойку металлической лестницы. Переведя дух, постарался нащупать повисшей ногой поперечную перекладину. Казалось бы – пустяк, такое и ребенок может, но не сейчас, когда у тебя какое-то полуобморочное состояние, это превратилось в проблему. Кое-как все-таки укрепился на месте и, задрав голову кверху, стал часто дышать ртом, чтобы как следует наполнить легкие кислородом. Через некоторое время почувствовал себя лучше и продолжил восхождение. Только теперь уже медленно, не подчиняясь инстинкту совершать безумный рывок.

Когда наконец долез до края колодца, просто отвалился спиной на бетонный пол и лежал так несколько минут, тупо глядя на тускло горевшую лампочку под высоким потолком. Сейчас он не думал ни о найденном им бункере, ни о детях, ни о Светлане. Только о жизни. О том, что едва сейчас с нею не распрощался. И ощущение полного блаженства стало заполнять тяжело вздымающуюся грудь. И Михаил поймал себя на мысли, что еще ни разу не был так счастлив. Даже удивился, что когда-то хотел застрелиться. Но ведь в те моменты он не осознавал, что такое реальная смерть. Она тогда не казалась такой яркой и близкой, что буквально можно до нее дотронуться. Было лишь желание расстаться с проблемами, а не с жизнью. Просто другого выхода не находилось, как только все это совместить. А вот сейчас, когда у тебя нет особых проблем, только и можно как раз понять, насколько страшно умереть безвременно и по глупости. И все, что происходило с ним прежде, вдруг показалось таким мелким и суетным. Совсем не важным и не достойным того, чтобы из этого делать трагедию и не желать жить. И его мозг стали одолевать совсем другие мысли, никогда его не волновавшие. «А для чего я тут? Зачем появился на этом свете? Кто и что от меня ждут? А может быть, я сам по себе? Я просто должен жить, наслаждаясь лишь этой данностью. И если что-то случилось не так, как хотелось бы, то виноват в этом лишь ты, а не кто-то другой. Но всегда есть время исправиться, переменить отношение к ситуации, взглянуть на сущность бытия иначе».