Владимир Гурвич - В лабиринте страстей

Анжелика попыталась заснуть, но вскоре поняла, что при таком ярком освещение сделать это будет крайне трудно. Этот свет, от которого было невозможно избавиться, раздражал ее, заставлял усиленно вибрировать нервы. Она накрыла голову подушкой, но он проникал и туда.

Прошло несколько часов этих беспрерывных мучений. Впрочем, прошло ли несколько часов или несколько минут, она точно не знала. В этом каменном мешке время текло по каким-то своим физическим законом, специально изобретенным Богом для этой тюрьмы. Лучше бы она погибла на том поле вместе с Николаем. Не случайно же такое желание у нее возникло сразу же, как только она поняла, что его больше нет, по-видимому, подсознательно она почувствовала тогда, что самое худшее для нее только начинается.

О своих потребностях напомнил ей мочевой пузырь. Она встала с кровати, медленно добралась до кнопки и нажала ее.

Дверь отворилась довольно быстро, на пороге стоял Михаил.

– Вы что-нибудь хотите?

– Представьте себе. Я еще живая, а потому хочу в туалет.

– Идемте.

Туалет оказался тоже в подвале, в шагах десяти от камеры. Михаил открыл дверь, пропустил туда Анжелику и сам зашел следом.

Она удивленно посмотрела на него.

– Вы что намерены присутствовать при сеансе?

– Делайте свое дело и слушайте меня. Туалет – единственное место, где нет прослушки. – Капитан повернулся к ней спиной. – Делайте свое дело.

Анжелике ничего не оставалось, как устроиться на унитазе.

– Слушайте меня внимательно. Вы попали в очень неприятную историю. Идет ликвидацию свидетелей. Это делается по негласному приказу премьер-министра, так как ему грозит разоблачение. А полковник – его человек. (Полковник– это тот мужчина, который ее допрашивал, догадалась Анжелика.) Ни в чем не признавайтесь. Признаетесь, получите пожизненный срок. Им нужен человек на роль козла отпущения. В качестве него выбраны вы.

– Но почему началась ликвидация?

– Из-за Шаклеина. Он прокололся. Он стал грести под себя все, что можно и что нельзя. Это не понравилось его покровителям, и те дали отмашку. Это была их ошибка, так как после того, как им занялись вплотную, от него пошли волны во все стороны. И сейчас под угрозой разоблачения многие высокопоставленные люди.

– Шаклеин жив?

– Пока жив. Но вряд ли это продлится еще долго. Его судить уж точно не будут.

– Я не знаю, что мне делать?

– Я понимаю. Если человек, который может вам помочь. Но он должен быть влиятельным. Чрезвычайно влиятельным.

Анжелика задумалась.

– Говорите быстрей, – поторопил ее Михаил. – Мы и так находимся тут слишком долго.

– Мамонтов, – произнесла она фамилию. – В моей сумочке, которая осталась в комнате, есть его визитка.

– У нас есть все его координаты. И больше никто?

– Больше никто.

– Возвращаемся.

Анжелика снова оказалась в заточении. Она опять легла на кровать, но уже немного с другим чувством. Не то, что ей стало сильно легче, но, по крайней мере, она теперь знает, что происходит. Она больше не будет метаться бесцельно в замкнутом пространстве неопределенности.

Ее мысли сами собой перекинулись на Михаила. А какую играет игру он? Зачем и почему он все это поведал ей? Хочет помочь? Но в таком случае он очень рискует. Или это хитрый ход ее мучителя-полковника?

Свет в камере по-прежнему ярко горел, но она уже немного привыкла к нему, и он ее уже не так раздражал. Она пыталась мысленно выстроить свою линию поведения, но ей это плохо удавалось. Что может она реально противопоставить этому полковнику? Практически ничего. Перед ним поставлена задача заставить ее дать показания против самой себя, и он будет добиваться этой цели всеми доступными ему способами. А какие способы ему еще доступны, она может только предполагать.

Она лежала на кровати. Мысли, которые были с начала очень концентрированными и плотными, постепенно стали редеть, становится все более зыбкими. И произошло то, о чем Анжелика страстно мечтала с той минуты, как попала сюда, ее истомленный выпавшими испытаниями организм погрузился в сон.

Анжелика проснулась с ощущением, что спала очень долго. Но проверить это она никак не могла, часов у нее не было, а в камеру по-прежнему заливал яркий свет. Но сейчас он не слишком ей мешал. Ее угнетало другое, она не знала, какое сейчас время суток.

Зато возникла другая напасть, ее стал донимать холод, который шел от сырых стен. Одеяло было совсем тонким, и никак не могло ее согреть. Она натягивала ее на голову, но это мало помогало. Особенно сильно мерзли ноги, Анжелика чувствовала, как становились они ледяными.