Владимир Гурвич - В лабиринте страстей

Анжелика не слишком любила готовить, хотя могла делать это виртуозно. Но на этот раз она не пожалела ни времени, ни усилий, проведя пару часов у плиты. В ее квартире Шаклеину должно быть хорошо, он должен почувствовать доверие к ее хозяйке. Это трудно, может быть, даже очень трудно, но чутье ей подсказывало, что она способно справиться с такой задачей. Надо только постараться.

Она стояла у окна, ждала Шаклеина, а думала о муже. За всего годы их супружества у нее ни разу не возникло и тени сомнения в правильности ее выбора. Этот человек стал для нее всем: замечательным любовником, знающим и умелым наставником, верным и преданным другом, надежным и стойким защитником. Он своим непосредственным примером доказал ей, что можно делать деньги честно, а жить и добиваться многого без обмана, лжи, угодничества, лицемерия. Все эти годы она видела в нем пример человека, которому хотелось во всем подражать, что она в меру своих слабых сил и пыталась делать. Она не просто любила его, она восторгалась им, потому что осознавала, что его достоинства являются выражением его естества, что тут нет и тени намерения выдать желаемое за действительное. То, что он именно такой, а не другой, он доказывал каждым прожитым днем, каждым своим поступком. И то, что с ним произошло, по своему совершенно закономерно; в мире, где люди разменивают свое достоинство на мирские блага, где предательство и угодничество считаются едва ли не высшими добродетелями, таким, как он, бывает трудно выжить. Но они должны обязательно победить, потому что на их стороне высшая справедливость. Это Анжелика сейчас, стоя у окна в ожидании Шаклеина, понимала особенно отчетливо. Кто знает, может быть, это испытание и дано им как раз для того, чтобы доказать всем и прежде всего самим себе, что эти принципы для них не пустой звук, не нечто абстрактное, от которого в любой момент можно отмахнуться, как от а назойливой мухи, а являются подлинными проявлениями их бытия.

Незаметно для себя она перенеслась в прошлое. Примерно два года назад они попали в весьма трудное положение. Потом муж ей признался, что вполне реально рассматривал возможность банкротства банка. Из-за грубых ошибок правительства, несколько их крупных клиентов не смогли вовремя погасить кредиты. И в балансе образовалась большая дыра, заполнить которую было нечем. Они понимали: если слухи о ней вырвутся наружу, процесс станет неуправляемым, все бросятся снимать деньги со счетов. И их уже ничто не спасет. Вот тогда и появился тот странный человек, как волшебник из сказки, который приходит на помощь к главному герою в сложный момент его жизни.

Речь шла в общем об обыденном деле, которым занимались многие банки. Надо было увести деньги за границу на основе нескольких крупных, но липовых экспортных контрактов с фиктивными фирмами. Технология процесса была давно отработана и ни особых сложностей, ни какой-то опасности такая операция не представляла. Зато комиссионные от ее проведения могли существенно поправить их незавидное положение.

Соблазн был настолько велик, что Вольпин на несколько часов заперся в своем кабинете и не только никого не пускал к себе, но и не отзывался на звонки. Что происходило в это время, Анжелика так никогда и не узнала, он не распространялся на эту тему. Но, выйдя из своего убежища, муж решительно заявил, что пока он руководит банком, ничего подобного делать они не станут. А если им предстоит идти на дно, то будет это происходить, как на Титаник, под звуки оркестра.

В тот вечер они почти не разговаривали. Муж был очень задумчив, он явно продолжал начатую взаперти в своем кабинете борьбу с главным противником каждого человека – с самим собой. Она же боялась помешать этому противоборству.

«Ты меня осуждаешь?» – внезапно спросил он.

Анжелика не стала обманывать.

«Я не осуждаю, но я не уверена, что согласна с твоим решением. У нас был шанс выкарабкаться, а сейчас мы сильно рискуем. Все так поступают. И ничего».

Вольпин кивнул головой.

«Я знаю, так многие делают. Но я не хочу. Я точно знаю: если я отступлю, все покатится по наклонной. Все было бы решить не так уж и сложно, если бы речь шла только о нашей судьбе. Но за мной целый коллектив. И это меня мучает. Я знаю, что людям все равно, соглашусь я или нет на такой вариант. Им хочется одного: чтобы банк работал, исправно бы платил им зарплату. Но есть вещи, через которые нельзя переступать. Можешь ли ты переступить через лежащую на земле свою мать?»