Владимир Гурвич - Баловень судьбы

Это было, в самом деле совершенно не кстати, сейчас просто не до таких дел. Не могли что ли эти немцы приехать чуточку попозже.

– Что же делать? – спросил я.

– Вы эту кашу заварили, вам ее и расхлебывать. Если вы помните, я с самого начала был против этого контракта.

Мне нечего было возразить, так как он был прав.

– Когда они приедут?

– Прилетят. Сегодня в четырнадцать часов в краевой аэропорт.

– А сейчас сколько?

– Ровно десять.

– Так надо же немедленно лететь туда. Можно себе представить, что они о нас подумают, если мы их не встретим.

– Представить несложно. Только лететь не на чем, вертолет стоит на аэродроме в городе, а Гусарев на телефонные звонки не отвечает.

Черт возьми, я же совсем забыл, что его нет.

– Тогда придется ехать на машине. Успеваем в притык. Мне нужно десять минут на сборы. Вы поедете со мной.

– Но… – попытался возразить Гессен, но я прервал его.

– Послушайте, Генрих Оскорович, мне без вас не справиться. Вы знаете компанию как свои пять пальцев и даже лучше, ваши разъяснения нашим гостям будут просто бесценны. А что могу сказать им я.

– Но вы же скоро станете владельцем компании.

– И что это меняет по существу? Мне быть может, потребуется десять лет, чтобы разбираться во всех тонкостях так, как в них разбираетесь вы.

Я немного польстил Гессену, так как надеялся, что мне хватит для этого гораздо меньший срок. Однако моя лесть, как ни странно, подействовала, так как Гессен согласился.

– Хорошо, я поеду с вами.

Через обещанные мною десять минут мы тронулись в дорогу. Правда теперь я уже жалел, что взял с собою спутника. А если он прикончит меня по дороге. Полной уверенности, что Гессен чист и ни в чем не замешен, у меня нет.

Мы выехали за околицу и помчались по дороге. Я то поглядывал на хмуро сидящего рядом со мной Гессена, то крутил головой по сторонам. Я гадал: появятся ли преследователи и если появятся, то когда?

Машина мчалась на предельной скорости, а по такой неустроенной дороге. это было почти безумием. Но я слишком опасался всевозможных неожиданностей, и мне хотелось проскочить как можно быстрей опасный участок пути. За пятьдесят километров до города траса становится относительно оживленной и там вряд ли нам что-то грозит. А здесь на пустынном отрезке можно ждать все, что угодно.

– Не слишком ли мы быстро едем? – произнес свои первые слова с начала нашего путешествия Гессен.

– Вы боитесь?

– Как вам сказать.

– Генрих Оскарович, если здесь чего-то надо и бояться, то только не скорости.

– А что же еще? – удивленно спросил он.

– Всего, что угодно. Вот я, например, боюсь вас.

– Меня?

– Вас это удивляет?

– Честно говоря, да. До сегодняшнего дня мне казалось, что меня не боится не один человек. А если кто здесь кого и боится, так это я.

Настала моя очередь удивляться.

– Кого же вы боитесь?

Ответ изумил меня еще больше.

– Вас.

Я даже немного снизил скорость, чтобы внимательно взглянуть на Гессена.

– Но почему?

– Я с самого начала предполагал, что вы хотите все прибрать к своим рукам, а всех нас по боку. Вас интересовал только один вопрос, сколько можно выручить за компанию?

– Неужели это было так заметно?

– Не знаю, как кому. Мне – да.

– И что вы делали, чтобы этого бы не случилось?

Мы промчались несколько километров, прежде чем я услышал ответ Гессена.

– Я намеревался создать новую компанию, куда бы перевел все самые ценные активы. Я даже зарегистрировал ее. Я назвал ее «Золотой стандарт».

Теперь становится более или менее понятным рассказ Тараканова во время нашей первой с ним встречи о действиях Гессена.

– Почему вы мне именно сейчас доверили ваш секрет?

– Потому что я отказался от этой идеи. Мой план был слишком наивным. Мне одному не спасти компанию. Особенно теперь после того, как я узнал, что сотворила Марина Владимировна. Я и раньше замечал кое-какие странные поступки с ее стороны, но все же не мог предположить такое. Зачем она это сделала? Ведь у нее было все.

– У человека никогда не бывает всего, дорогой Генрих Оскарович, ему всегда чего-то да не хватает. Иначе теряется смысл жизни. А у Ращупкиной с этим было все в порядке, она очень много хотела. И не только и даже может быть не столько завладеть компанией. Тут совсем другие мотивы.

– Но какие могут быть еще мотивы?

– Самые сильные, что есть у человека.

– Не понимаю, Евгений Викторович, о чем вы говорите.

– Жаль, что не понимаете. Я говорю о любви.