Владимир Жуков - Праведный грех

– Эта песня, говорят, когда-то была очень популярной, – прошептала она, прижавшись к нему горячим телом.

– Да, очень популярной в годы моей юности, – подтвердил он и с азартом произнес. – Радуйся, ликуй, Светка-конфетка! До этого ты была глупой антилопой, а я превратил тебя в настоящую женщину, темпераментную и сладострастную. Ты должна благодарить и во всем меня слушаться. В любое время, когда я захочу, отдавайся без возражений.

– А как же мамка?

– Она тоже не будет обижена, меня на десяток баб хватит, в этом деле я неутомим, – с гордостью признался он.

– Кончилось твое унылое и беззаботное детство. Гордись и радуйся, Светка, что превратилась в женщину, пылкую и страстную. Я тебе многому научу. Секс – это не шаляй-валяй, а настоящее искусство – Камасутра. Теперь ты моя маруха, – заявил отчим и предупредил. – Если перестанешь давать, то я тебя на все село опозорю. Будут дразнить шлюхой. Матери, учителям, подругам, никому не рассказывай о нашей тайне. Если проболтаешься, то раздавлю, как гниду.

Ермакова натолкнулась на его колючий взгляд. По телу пробежала дрожь, ее на мгновение пронзил страх.

Федор вновь с упоением овладел ею и не отпускал до утра. Впрочем, Ермакова, покорившись его воле, сладострастию не торопилась. Отдала ему в полное распоряжение свое юное, горячее тело.

9. Чары сладострастия

С этого дня Головин уговорил Светлану вместе париться в бане. Она томилась, нетерпеливо поджидая его возращения с работы. Охотно уединялись в парилке и предавались любовным утехам в разных позах. Испытав сладость, восторг от совокуплений, которым ранее здесь испытала мать с сожителем, Ермакова почувствовала себя женщиной. Ощущала гордость от обладания этой тайной.

–Дядь Федь, ты меня любишь? – неожиданно спросила Светлана, когда они вошли в жаркую парилку. «Ну, вот и эта кошка ничем не отличается от других, желающих повелевать мужиками, – с тоской подумал Головин. – Все бабы из одного теста, стараются набить себе цену. Анна тоже постоянно требует признания в любви и дочка тоже в матку уродилась. Разве недостаточно того, что я затрачиваю на них свою энергию и чувства. Не желают этого понять своими куриными мозгами».

– Света, какой же я тебе дядя, если мы с тобой живем, как муж и жена или любовница?

– Не называть же тебя папой?

– Зови просто Федором. Смотри при Анне не проболтайся, называй отцом или дядей Федором.

– Ты любишь меня? Сейчас же признавайся, – проявила она настойчивость. «Вот пристала, как банный лист», – посетовал он, ища лазейку, чтобы уклониться от прямого ответа.

– Наслушалась сказок. Сама ты хоть знаешь, что такое любовь? – озадачил он ее встречным вопросом.

– Это такое светлое, неземное чувство, когда люди не могут жить друг без друга, от любви у них рождаются дети, – ответила Ермакова.

–Вот именно, рождаются дети – цветы жизни, нередко с острыми шипами, как розы, – усмехнулся Федор и пояснил. – Какой-то поэт, фамилию его уже не припомню, назвал любовь прикрашенным инстинктом деторождения. И я с ним полностью согласен, что в этом нет ни чуда, ни романтики. Рожают же себе подобных детенышей коровы, кобылы, овцы, кошки, собаки и прочие существа без всякой любви, а по законам дикой природы. И люди туда же, чтобы не исчез человеческий род на земле. Это чисто биологическое явление, связанное с зачатием, развитием плода в утробе женщины и рождением ребенка.

Но люди, особенно поэты, художники, музыканты обожествили это обычное явление, окружив тайной и романтикой.

– Все же в этом есть тайна, – возразила она.

– Мы должны обмануть твой организм, не допустить зачатия, – поставил он цель. – Поэтому Света предохраняйся, чтобы не пришлось тебе лезть на кресло и делать аборт. Это очень больно.

Увидел, что озадачил ее неутешительной перспективой.

–Ладно, Света, меньше слов, а больше дела, – улыбнулся он и положил свою широкую ладонь на ее прелестную грудь. – Давай подарим друг другу райское наслаждение. На практике докажу тебе свою любовь. Присядь на край лавки, чтобы тебе было удобно.

Она послушно выполнила просьбу. Смежив веки с длинными, пушистыми ресницами, запрокинула голову со сбегающими за спину нитями волос. Капельки воды бриллиантами сверкали и дрожали на ее атласной коже, бисером скатывались вниз. Федор похотливо взирал, восхищаясь ее желанным и доступным телом.

Не дождавшись его действий, она приподняла голову, разлепила ресницы и в следующее мгновение ощутила горячую плоть.