Уолтер Мосли - Дьявол в синем

У меня было свое мнение на этот счет, но я держал его при себе.

– Законы, – продолжал Олбрайт, – сочиняют богачи, чтобы закрыть бедному люду путь наверх. Ты не хочешь иметь дело с законом, я тоже не хочу.

Он поднял стакан и принялся разглядывать его, словно ища в нем возможных насекомых, потом поставил на стол и обхватил ладонями.

– Я прошу всего лишь найти девушку и сообщить, где она находится. Найти и шепнуть мне на ушко. Вот и все. Ты находишь ее и в награду получаешь сумму, равную стоимости твоей закладной. А мой друг подыщет тебе работу и, может быть, даже вернет на прежнее место – в "Чемпион эйркрафт".

– Кто же именно жаждет разыскать девушку?

– Никаких имен, Изи, так будет лучше.

– А что, если я ее найду и ко мне тут же заявятся фараоны с обвинением, что я – последний, кого видели с ней до ее исчезновения.

Олбрайт рассмеялся и покачал головой, словно я удачно сострил.

– Все может случиться, – сказал он. – Ведь ты образованный человек, не так ли?

– Более или менее.

– Значит, газеты читаешь. Сегодняшнюю видел?

– Да.

– Три убийства! Три! За одну ночь. Что-нибудь все время случается. Еще вчера эти трое намеревались жить долго. Возможно, у них были какие-то деньги на счету в банке. Они строили планы, как провести уик-энд. Но это не уберегло их от смерти. Планы не спасли, когда настал их час. Когда у людей есть все, они забывают, что прежде всего нужно заботиться о собственной безопасности.

Он откинулся в кресле и улыбнулся. И эта его улыбка опять напомнила мне о приятеле по кличке Крыса. Тот всегда улыбался, особенно когда несчастье случалось с кем-нибудь другим.

– Ты найдешь девушку и сообщишь мне об этом, вот и все. Я не собираюсь причинять ей вред, и мой друг тоже. Тебе не о чем беспокоиться.

Он достал из ящика стола белый бумажник, извлек из него пачку купюр, слюнявя большой палец, отсчитал десять бумажек и сложил их аккуратной стопкой рядом с бутылкой.

– Сто долларов, – сказал он.

И я подумал: почему бы им не стать моими?

Когда я был бедняком, я думал только о ночлеге и еде. И получал то и другое без особых трудов. Друг всегда покормит, и женщина найдется, которая пустит к себе в постель. Но с появлением закладной оказалось, что отныне я нуждаюсь не только в дружбе. Мистер Олбрайт мне не друг, но только он может мне помочь. Кроме того, он хороший хозяин. Виски отличное, и человек он обходительный. Развлекал меня байками. Рассказал, как он служил адвокатом в Джорджии.

– Я защищал одного говнюка, которого обвиняли в поджоге дома банкира. – Де-Витт рассказывал, уставясь на стену поверх моей головы. – Банкир лишил его права на владение имуществом, как только поступил вексель. Он даже не оставил ему шанса договориться с кредиторами. Этот парень был виноват ничуть не больше, чем банкир.

– Вы его выручили? – спросил я.

Де-Витт улыбнулся:

– Конечно. У прокурора было достаточно улик против Леона, этого самого говнюка. И у достопочтенного судьи Рэндолфа Кори тоже. Но я отправился к Рэнди домой, подсел к столу и вытащил вот этот пистолет. Я говорил только о погоде и одновременно чистил пистолет.

– Для вас так важно было оправдать своего клиента?

– Чушь. Леон был дрянь. Но Рэнди за два года слишком занесся, и я считал, что пора бы ему проиграть хоть одно дело. – Олбрайт расправил плечи. – Когда дело касается закона, все должно быть по справедливости.

После изрядных возлияний я заговорил о войне. Незамысловатый мужской разговор, где меньше половины – правда, а остальное сущий вздор. Так мы болтали час и другой, когда он вдруг спросил:

– Изи, ты когда-нибудь убивал человека своими руками?

– Что?

– Ты кого-нибудь убил в рукопашном бою?

– Почему вы спрашиваете?

– Да просто так. Я ведь знаю, ты участвовал в боевых действиях.

– Случалось.

– Ты убивал кого-нибудь вот так, в упор? Так, что ты мог видеть, как стекленеют его глаза? Когда убиваешь человека, самое скверное – это кал и моча. Ты убивал на войне, и бьюсь об заклад, это было погано. Бьюсь об заклад, что после этого ты больше не видел во сне свою мать и вообще что-то приятное. Но со временем привыкаешь жить со всем этим и даже утешаешь себя тем, что во всем виновата война.

Его бледно-голубые глаза напомнили мне глаза мертвых немецких солдат, широко раскрытые и гоже голубые. Их трупы были сложены штабелями по дороге на Берлин.

Он взял со стола пачку денег и протянул их через стол мне.

– Ты не должен забывать, Изи, – предостерег он. – Для некоторых из нас убить человека – все равно что опрокинуть стакан виски. – Он допил свой стакан и улыбнулся. – Джоппи говорил, ты частенько заглядываешь в кабачок на углу Восемьдесят девятой и Центральной. Не так давно кто-то видел Дафну в этом баре. Не знаю, как называется это заведение, но по субботам и воскресеньям там бывают знаменитости. Хозяина зовут Джон. Ты мог бы начать уже сегодня вечером.