Семен Резник - Амазонка

— О, хо-хо! Зачем так возвышенно? Просто она хотела выйти за тебя замуж! — Дорис вызывающе глянула ему в глаза.

— Ты… ты злая, глупая девушка! Ты ненавидишь ее! — повысил голос сенатор.

— Да! Да! Я ненавижу ее! А за что ее любить!? Ты… ты забыл о моей матери! Шарлота обманывает тебя! — воскликнула девушка, и из глаз ее полились слезы.

— Что? Что ты сказала? — он подошел к Дорис и больно сжал ее плечи.

— Прости, папа! Я сама не знаю, что говорю, — рыдания сотрясали ее тело.

— Ладно, ладно, доченька, — он слегка похлопал ее по плечу. — Мне давно следовало бы понять, что вы никогда не подружитесь, — тихо произнес он. — А Луиза ушла из-за нее? — спросил Перес, заранее зная ответ.

— Да, — прошептала девушка. — Луиза сказала, что Шарлота уволила ее.

— Прямо так и сказала?

— Нет, конечно. Она всячески придиралась к бедной Луизе. В конце концов, та вынуждена была уйти.

— Но я впервые слышу об этом! — воскликнул сенатор. — Почему она не пожаловалась мне?

— На кого? На Шарлоту? Ты же боготворишь ее! Ты же выполняешь все ее капризы…

Тут зазвонил телефон, и сенатор снял трубку.

— Да, да! Здравствуйте, сеньор Галло. Что известно нового о самолете? — услышала Дорис. — Это плохо, очень плохо! Мы даже не знаем квадрат, где самолет якобы разбился. А прочесать джунгли нереально. Держите меня в курсе дела… Да, мое приглашение остается в силе, — сенатор аккуратно положил трубку.

— Я, пожалуй, пойду, папа. Что-то разболелась голова, — Дорис встала и направилась к двери.

Дорис не солгала. У нее действительно разболелась голова. Только что произошедший разговор взволновал ее, и теперь, сидя в своей комнате, она старалась вспомнить каждое слово отца. «Конечно, он действительно любил мать, — подумала она и взглянула на небольшую фотографию мамы в золоченой рамке, стоящую на ее столике. — Тот же овал лица, такой же вздернутый носик, небольшие пухлые губки, — она перевела взгляд на стоящее рядом зеркало. — Вот только прическа… — она собрала челку и зачесала наверх, обнажив небольшой, изящно вылепленный лобик и изумилась: сходство и впрямь было поразительным. — Сколько ей здесь? Когда это случилось, ей был двадцать один год», — подумала она.

— Моя милая, любимая мамочка, если бы ты жила, все было бы по-другому. Об этой шлюхе Шарлоте, скорее всего, я никогда бы не слышала.

Дорис стало грустно, и она включила Бетховена. Под звуки сонаты всегда так хорошо мечталось, но теперь ничего не получалось. От этого ей стало еще грустнее. Чтобы как-то себя приободрить, она начала вспоминать радостные эпизоды из ее жизни. Вспомнила, как она радовалась, когда отец привел ее, маленькую девочку, в зоопарк. А что еще? Пожалуй, еще поездка в деревню. В четырнадцать лет ей открылся такой незнакомый мир, всколыхнувший ее до глубины души. Она вспомнила все так отчетливо, будто это было вчера, а не шесть лет назад.

В то далекое прекрасное утро Луиза разбудила ее пораньше. Она давно обещала Дорис показать свою родную деревню, о которой много рассказывала девочке. Сенатор Перес был тогда в отъезде. Луиза попросила второго водителя сеньора Переса, Антонио, мающегося без дела, отвезти их в деревню. Отмахать всего несколько миль для Антонио было пустячным делом. Конечно, все делалось с ведома сеньора Переса.

Накануне служанка предупредила Дорис о предстоящей поездке. Бедная девочка провела без сна почти всю ночь и забылась лишь под утро. В то утро во дворе так сладко источали аромат только что проснувшиеся цветы… Щебетанье птиц и чудная трель доносились из сада. Как завороженная, слушала она прелестные звуки незримого певца, пока Луиза не увлекла ее к воротам. Потом они долго петляли по городу. Дорис было неинтересно смотреть на мрачные здания, и она задремала.

Заставил ее очнуться тугой прохладный поток воздуха, проникающего в автомобиль через открытое окно. Виды по обе стороны дороги были изумительными. Небольшие апельсиновые рощи сменялись густыми бамбуковыми зарослями, затем, почти вплотную к дороге, шли изумрудные поля, на которых работали люди. Некоторые из них смотрели вслед автомобилю. Им было в диковинку видеть на этой проселочной дороге в такую рань автомобиль. И Дорис позавидовала им. Их не испортила цивилизация, которую, живя в городе, ненавидела и боялась она, четырнадцатилетняя девушка. Дорис казалось, что отношения между ними были такие чистые, как и их чистые души. Не то, что в ее обществе, где все покупается или делается по расчету. В то же время она понимала, что, в конце концов, ей придется смириться, ибо так в ее обществе повелось, и никуда не денешься. Мир крестьян был так похож на ее книжный мирок! Она это ясно почувствовала. Душу ее охватил восторг. Она оглянулась на Луизу, та, казалось, дремала.