Вадим Байбурин - Межгалактический рейнджер

Стёпа любил смотреть хоккей, ходить на рыбалку и математику. Но смотреть хоккей ему не разрешали – это игра для идиотов, на рыбалку не пускали – это занятие для дураков. Вот только против математики мама не возражала. Правда, как наука, математика Стёпу не интересовала. Ему нравился сам процесс подсчёта. Он вообще любил всё подсчитывать. Поэтому задачки типа «Если для того, чтобы засеять один гектар нужно столько-то пшеницы, то сколько понадобится, чтобы засеять двадцать три гектара», его просто приводили в восторг. К тому же посещение математического факультатива позволяло подольше не приходить домой.

Как-то раз, когда мать читала ему очередную мораль на тему его никчемности (а когда она заводилась, то процесс мог затянуться надолго), Стёпа, чтобы отвлечься, решил подсчитать сколько ромбиков-клеточек на её колготках в сеточку. Несколько раз он сбивался, в основном из-за того, что она перемещалась по комнате. Потом он решил вывести некий коэффициент убывания этих самых ромбиков по мере сужения ноги к низу. Для этого, по его мнению, нужно было выяснить их количество в одном ряду, затем, учитывая изменение длин окружностей на одинаковых расстояниях друг от друга…

– Ты куда это пялишься, гадёныш, – прервал его подсчёты визг матери, что это ты там рассматриваешь?

– Я…, я ничего…, я просто…

– Что просто? – мать пришла в бешенство, – кто тебя этому научил? Твои друзья, такие же тупоголовые идиоты, как и ты?

– Я ничего не рассматривал, – пытался оправдаться Стёпа, – я просто хотел посчитать…

– Я тебе сейчас дам посчитать, – она вытащила ремень из шкафа и начала лупить им сына.

Довольно подросший Степан уже не подставлял безропотно свою задницу под ремень. Он взял на себя смелость уворачиваться от ударов, что бесило мать в ещё больше, поэтому она лупила его по чём попало. В этот раз Степан не очень удачно увернулся, подставив под удар лицо, и тяжёлая латунная пряжка офицерского ремня рассекла ему бровь. Кровь тут же залила ему лицо, и было очень больно и страшно. Страшно от вида своей крови и от того, как её много.

Увидев кровь, мать прекратила экзекуцию и с ремнём в руках отправилась на кухню. Степан слышал, как она набирала воду из крана, а потом пила её громкими глотками.

Она может (или хочет) меня убить, – подумал тогда Стёпа. Он и раньше боялся свою мать, а теперь стал бояться ещё больше. Бояться и ненавидеть. Ненавидеть её морали и нравоучения, её идеи насчёт его воспитания и вообще всё, всё, всё, включая её любовь к ремню, колготкам в сеточку и коротким юбкам. Она считала, что очень хорошо выглядит и обладает прекрасной фигурой, поэтому одевалась довольно экстравагантно, стараясь быть привлекательной. И действительно, она привлекала мужчин, с которыми охотно знакомилась и заводила отношения. Мужчины эти ненадолго появлялись в их доме, а потом быстро исчезали.

Их Стёпа тоже ненавидел.

С годами Степану так и не удалось избавиться от невыносимой опёки матери. Он не служил в армии – она отмазала его. У неё были знакомства в военкомате, так как она любила военных. Он поступил в институт, который находился недалеко от дома, всего несколько остановок на троллейбусе, опять же, потому что она так хотела. Хорошо, что там был экономический факультет. Зачастую, выходя из института, он видел её, к сожалению слишком поздно, для того чтобы забежать обратно и воспользоваться другим выходом. Она махала ему рукой (я здесь, дорогуша, я тебя вижу, и ты никуда не денешься), затем брала его под руку, и они удалялись под хихиканье его однокурсников.

Когда Степан окончил институт и начал работать, у него появилась надежда, что хоть сейчас он сможет вздохнуть свободно, но не тут-то было. Мать непрерывно звонила ему на работу спросить как дела, дать поручение зайти туда-то, купить то-то, а если он не дай Бог, задерживался… Правда ремень она уже не доставала, но Степан был уверен, что он дома, что она его где-то прячет.

На работе им были довольны. Его считали хорошим специалистом, начальство его ценило. Всё-таки любовь всё подсчитывать давала свои плоды. Зарабатывал он хорошо, но мать требовала, чтобы он все деньги отдавал ей.

– Я лучше знаю, как ими распорядиться, – говорила она. У тебя совершенно нет жизненного опыта, ты их растратишь куда попало, а я смогу их сохранить. Да и вообще, зачем тебе деньги? Продукты в дом покупаю я, одежду тебе тоже я. Ты же видишь, как я о тебе забочусь, ты живёшь как у Бога за пазухой, на всём готовом, и совершенно этого не ценишь.