Энтони Бруно - Невезение

– Как бы не так!

Тоцци рванул его за лацканы.

– Ты просто дерьмо. Страшный мафиози, которого все боятся? Крутой мужик? Ничего себе крутой. Дважды насылал на меня своих ублюдков, а что толку? Дважды попытался сам прикончить меня, а вместо этого ранил женщину. Что с тобой, Сэл? Ты не умеешь отличить мальчика от девочки? – Тоцци снова дернул его за лацканы. – Что скажешь, Сэл?

Сэл ударил снизу по рукам Тоцци, тот выпустил лацканы, но тут же схватил Сэла за руки. Тот дернулся, раскачивая его из стороны в сторону, но ему не удавалось высвободиться.

– Своим кулаком я выбивал мозги из парней покруче тебя, Томаззо. Просто кулаком.

– Просто кулаком? Думаешь, я поверю? Кем ты себя воображаешь, Брюсом Ли?

– Заткнись!

Сэл крепко сжал его руки. Тоцци почувствовал, что у него немеют пальцы. Послышались громкие возгласы, свист, публика неистовствовала. Сэл уставился на ринг. Тоцци тоже глядел через плечо, чтобы понять, что там происходит. Эппс стоял на одном колене. Судья считал: четыре, пять... Эппс поднялся на ноги. Судья взял его за подбородок и заглянул ему в глаза. Потом кивнул, разрешая продолжать бой.

– Убирайся к чертовой матери! – взревел Сэл, бешено вращая глазами и тряся головой.

– Ты просто мешок с дерьмом, Сэл. Хватит стращать меня. Можешь пугать своего братца, на него это подействует. Конечно, ты способен избить старика вроде Генри Гонсалеса, которому уже пора на пенсию. Это тебе по силам. Но что ты сможешь сделать со мной? Я скажу тебе что. Ни хрена!

Сэл высвободил рывком руку и схватил Тоцци за горло.

– С тобой я сделаю кое-что похуже. Ты еще пожалеешь, что ты не Гонсалес. Он, по крайней мере, остался жив.

Тоцци напряг шею и улыбнулся, глядя ему в лицо. Потом сунул руку в карман, достал удостоверение, раскрыл его и помахал им перед глазами Сэла.

– Ты арестован, Сэл.

– Пошел ты к черту!

Тоцци сунул удостоверение обратно в карман, расстегнул пуговицы на рубашке и продемонстрировал Сэлу крошечный, величиной со стиральную резинку микрофон на волосатой груди. Сэл вытаращил глаза, как бы пытаясь прокрутить в голове пленку и вспомнить, что он успел сказать. Ему хотелось убедить себя в том, что он не признался в покушении на Генри Гонсалеса и в убийстве Лоусона, в том, что эта пленка не может быть использована для того, чтобы доказать его дееспособность и снова предъявить ему обвинения, от которых ему удалось уйти несколько лет назад. Тоцци улыбался, глядя на него.

Затем он снял левую руку Сэла со своей шеи и завернул ему за спину, достав из заднего кармана наручники, которые позаимствовал у Гиббонса.

– Эй, погоди!

– Заткнись и расставь ноги. Шире! Еще шире! Положи правую руку на затылок! Быстрее!

– Томаззо, давай поговорим...

– Делай, что тебе сказано, сукин сын!

Сэл вздохнул и заложил левую руку за голову.

– Эй, Томаззо, послушай же меня...

– Заткнись!

Тоцци заломил правую руку ему за спину и защелкнул наручник на левой, лежащей на затылке.

– Ты имеешь право не отвечать на вопросы, Сэл, что тебе и следовало бы делать, если бы ты был поумнее. Ты имеешь право на адвоката. Если ты...

Зал снова взорвался криками, люди повскакивали с мест. Сэл повернул голову, вытягивая шею, чтобы увидеть, что происходит на ринге.

Не оборачивайся, сказал себе Тоцци.

– Проклятье, – пробормотал Сэл. – Мне крышка.

Зрители словно посходили с ума. Неизвестно, что там творилось – должно быть, что-то очень интересное. Не оборачивайся, твердил себе Тоцци, не оборачивайся, Пока не защелкнешь второй наручник. Он услышал, как зрители начали считать вместе с судьей: ...три, четыре, пять... Неужели Эппсу удалось уложить Уокера? Неужели Уокер лежит на ринге и судья отсчитывает ему секунды?

Тоцци не выдержал и оглянулся. На ринге лежал Эппс, Уокер стоял...

– Эй!

Сэл резким движением вырвался из захвата. Тоцци попытался схватить его правую руку, но тот стремительно отдернул ее и затем врезал Майку локтем прямо в переносицу.

Тоцци закрыл руками лицо. Ощущение было такое, словно ему в лицо попал реактивный снаряд. Он рухнул на колени. Перед глазами замелькали цветовые эффекты Стивена Спилберга, проносившиеся мимо со скоростью восемь миллионов в час. Шум, рев, голоса то налетали, то затихали вдали. Голова взорвалась долгой нарастающей болью. Тоцци, казалось, перестал даже дышать. Он не мог открыть глаз, отвести руки от лица. Он мог лишь сидеть, скрючившись на полу, ожидая, когда это безумие прекратится.