Энтони Бруно - Плохая кровь

– Полегче, Гиб, – заметил Тоцци.

– Да, дело вы делаете, – заорал Иверс в ответ. – Но не по правилам. Не по нашим правилам. Вы скрыли от Бюро жизненно важную информацию и проводили расследование по собственному усмотрению.

– Все произошло слишком быстро, – вмешался Тоцци. – Не было времени писать рапорты. Мы действовали так, как нам подсказывал здравый смысл.

– Не вешайте мне лапшу на уши, Тоцци. Действуя по собственному усмотрению, вы подвергали опасности сотни жизней. Это не здравый смысл. Это фигня.

Гиббонса так и подмывало заткнуть ему глотку раз и навсегда, но в конце концов он решил, что не стоит. Вместо этого стал глядеть мимо Иверса в окно.

– Пошел бы ты, а? – только и пробурчал он.

Иверс уставил палец прямо в лицо Гиббонсу.

– Знаете, Гиббонс, вы так задаетесь потому, что высоко вознеслись со всей этой шумихой. Вы прекрасно знаете, что сейчас вас никто не тронет. Упаси Боже, если два великих героя вдруг получат взыскания. Я уже вижу, что напишут в газетах, посмей мы только что-то с вами сделать. Просто какой-то шантаж. И это не в первый раз вы меня так подставляете.

Все, довольно. Гиббонс передвинулся на край стула и уставил свои палец Иверсу в физиономию.

– Ну, если я для тебя, как шило в заднице, то я ухожу в отставку. Что ты на это скажешь? Я ухожу, а ты сможешь заправлять тут всем по собственному вкусу. Ну что, Иверс, идет? Ты рад?

Иверс весь кипел.

– Да, я очень рад.

– Вот и чудно. – Гиббонс встал, опрокинув стул, на котором сидел, вышел вон и хлопнул дверью.

Тоцци в изумлении смотрел ему вслед. Гиббонс – в черных, начищенных до блеска ботинках, в белоснежной рубашке, всегда подтянутый – орет на непосредственное начальство? Тоцци взглянул на Иверса.

– О, может, продолжить этот разговор позже, когда мы все несколько поостынем?

– Ах, Тоцци, не беспокойтесь, пожалуйста. Мы, несомненно, продолжим этот разговор. Конечно, мы продолжим этот разговор. Можете не сомневаться. – Сарказм в тоне Иверса не предвещал ничего хорошего. Он принялся рыться в картотеке, всем своим видом показывая, что крайне занят, и это означало, что Тоцци может убираться ко всем чертям. В самом деле, старая задница.

Тоцци вышел от Иверса и направился прямо в комнатушку Гиббонса. Его напарник сидел там, положив ноги на стол и сплетя пальцы у губ так, словно молился. Тоцци ожидал найти его взбешенным. А он был скорее печален.

– Эй, Гиб, ты это серьезно насчет отставки? – Тоцци отодвинул стул и уселся.

Гиббонс скосил на Тоцци глаза, заморгал и вздохнул. Тоцци совсем не нравилось его молчание.

– Иверс – старая задница. Должность у него такая. Сам знаешь.

– Да... знаю.

Гиббонс говорил, очень тихо, почти шепотом, так он был подавлен. Вовсе на него не похоже. Он обычно честит Иверса вдоль и поперек. Какая муха сегодня его укусила?

– Послушай, пусть Иверс немножечко поостынет, потом я схожу и поговорю с ним. Можем даже вместе сходить, попозже, выслушаем эту фигню, покиваем головами, и на этом все. Пусть, черт побери, душу отведет, покажет, что он здесь главный. Этого ему только и надо...

– Как твоя девушка, Тоц?

– Кто?

– Роксана. Как она?

– Нормально. Но при чем тут она?

Гиббонс кивнул, не убирая рук.

– Хорошая девушка. Не будь дураком. Обращайся с ней хорошо.

– О чем это ты?

– Послушай меня. Обращайся с ней хорошо. Не обижай ее. Иначе будешь жалеть.

Тоцци вздохнул. Он понял, о чем идет речь.

– Лоррейн, дорогая сестричка. Опять тебе проходу не дает с отставкой, да?

Из груди Гиббонса вырвался глубокий вздох.

– Я не говорил с ней с тех самых пор, как она ушла тогда со стоянки. Она не подходит к телефону. – Гиббонс взял со стола шариковую ручку и щелкнул ею. – И она права, что разозлилась. Я ее не виню.

– Так ты уходишь из Бюро, чтобы осчастливить Лоррейн? Брось ты, Гиб. Это глупо.

– Знаешь, когда я лежал в больнице, то серьезно подумывал жениться. Очень серьезно подумывал. Мы нуждаемся в чем-то надежном, постоянном. Тем более на склоне лет. И особенно я. Что я буду делать, когда уйду с этой работы? Что, если я тяжело заболею, слягу, как тогда? Кто станет заботиться обо мне? А о Лоррейн, если с ней что-нибудь случится? Кто – ты?

– Ты, Гиб, становишься сентиментальным. Или это от возраста?

– Валяй, Тоцци, смейся сколько влезет. Тебе пристало шутить, потому что ты еще молод. – Он снова защелкал ручкой. Это начинало действовать Тоцци на нервы.

– Что это ты такое плетешь? Ты хочешь сейчас выйти в отставку? Поселиться в каком-нибудь тихом пригороде с моей двоюродной сестричкой? Ты об этом подумываешь?