Ричард Пратер - Казнить его дважды

– Я больше о нем ничего не знаю, – со вздохом сказал Лупоглазый.

– А вы когда-нибудь видели их вместе? Знаете что-нибудь о личных контактах между ними?

– Ничего не знаю, – повторил мой пленник. – Может, они и были. Как я сказал, я мало что знал. Только возил Аля и ребят – то туда", то сюда. Я вам говорю чистую правду.

– А что насчет постановщика Джереми Слэйда? Он как-то был связан с Алем? Вы когда-нибудь слышали об их контактах, встречах?

– Это для меня – новость. А что, они встречались?

– Не знаю. Я вас спрашиваю, Лупоглазый.

Он пожал плечами. Потом поморгал и сказал:

– Да, есть одна вещь. Босс давал взаймы. Аль давал деньги взаймы всем в городе. Многим законопослушным людям, когда они не могли получить кредит в банке. У Аля так много денег...

– Взаймы? Слэйду? – переспросил я.

– Именно так. Я чуть не забыл про него. Ему пришлось туго, когда он снимал картину. Год назад. Нет, немного меньше.

– Это когда Слэйд снимал "Призрак липкой Мрази"? – уточнил я.

– Как вы сказали, как это она называлась?

Я хмуро посмотрел на неповоротливого бандита:

– Это было примерно девять месяцев назад.

– Ну конечно, так и есть, – подтвердил Лупоглазый. – Ему некуда было деваться, и шеф дал ему сто шестьдесят тысяч.

– Давайте все выясним. Джереми Слэйд не смог занять деньги, в которых так нуждался, в своем банке. Он пришел к вашему шефу Алю Джанту, и он ссудил ему сто шестьдесят тысяч долларов?

– Но я вам только что это сказал, – пожал плечами пленник.

– Я полагаю, – продолжал я, – что Слэйд выплачивал эти деньги, сообразуясь с теми условиями, которые продиктовал Джант?

– Хо-хо, – тихо рассмеялся Лупоглазый. – Вы же сами знаете!

Я знал это. Либо вы платите крутому гангстеру Алю Джанту вовремя и с приятной улыбкой, либо Аль Джант убивает вас. Я спросил:

– А что, Слэйд платил деньги непосредственно Алю?

– Нет, не прямо. Могли пойти разговоры, что их видели вместе с Алем, вы же понимаете. Поэтому Джант решил, что Слэйд будет передавать деньги Финли. Это было как раз о'кей, потому что Финли всегда крутился с людьми, которые писали в газетах о кино.

Я немного увлекся интересными признаниями Лупоглазого, так что иногда забывал наблюдать за временем.

Я знал, что судья Кроффер вот-вот должен был вернуться с ленча. По крайней мере, должен был знать. И зрители, которые следили за судебным процессом до перерыва на ленч, тоже должны были скоро появиться в зале. На всякий случай мы, конечно, заперли большую двойную входную дверь. А вот та, что вела в комнату судьи Кроффера из коридора, не была заперта.

И поэтому я время от времени поглядывал через плечо Лупоглазого и скамью судьи на стену, где была эта дверь. И вдруг она открылась. Больше того – в нее просунулась голова самого судьи.

Кроффер был человеком большого роста. С копной седых волос, в очках без оправы, с острым носом и маленькими глазками. Я не знал, как долго он стоял там и слушал, но это не могло длиться уж очень долго.

У нас здесь было не то что у Джереми Слэйда, в его картинах. Не столь драматично. Но зато гораздо более тонко. Выражение лица судьи изменилось, он очень удивился, выпятил губу и поднял брови домиком. Его и без того маленькие глаза стали еще меньше. Он их почти совсем зажмурил.

Потом открыл глаза, снял очки и посмотрел на них. Я так и не понял, зачем он на них смотрел. Но он это сделал.

– Суд откладывается, – громко провозгласил я. – Все свободны!

Судья Моррисон Блейн, когда я взглянул на него, уже сбежал со скамьи и рысцой трусил к двойным дверям выхода. Они были достаточно далеко. Я сомневался, что ему удастся преодолеть это расстояние.

Присутствовавшие в зале повскакали со своих мест. Две дамы закричали. У двойных дверей стояли двое мужчин. Отовсюду слышались нервные возгласы и восклицания.

Судья Кроффер быстро шагнул в зал суда – в его собственный зал. Он остановился, расставив ноги и подбоченясь. И помещение заполнил его голос, подобный грому небесному с горы Олимп:

– Тишина! Я требую тишины в зале суда!

И он получил ее.

Вот это было похоже на настоящего судью.

Мне вдруг показалось, что вся эта затея обойдется мне в приличную сумму денег.

Мне показалось также, что она может стоить мне нескольких лет жизни.

У меня возникло много подобных опасений. И все они мне не нравились.

Но – и это очень важно – если отбросить мысли о том, что будет со мной, – в произошедшем было кое-что полезное. Во-первых, распутано старое дело, и, что немаловажно, мое превосходство признал такой закоренелый негодяй, и все это получилось даже лучше, чем я ожидал. Конечно, мне теперь следовало подумать и об Эде Хауэлле, и обо всех, кого мы сюда пригласили. Все эти люди, как я думаю, без восторга находились здесь в этот момент.