Ричард Пратер - Рукопись Чейма

– Лусилла Мендес.

– Где ее найти?

– Сегодня она снова будет на площадке. С мистером Барром и остальными артистами.

Хейзл объяснила мне, где происходят съемки.

– Похоже, стоит этим заняться. Но сперва я все же повидаюсь с Силь... – Я запнулся. Сочетание имен прозвучало вдруг тревожным звонком.

Сильвия Ардент была особым сортом яблока, спелым и сочным в любое время года. И вполне естественно, что за ней неизменно увивались толпы поклонников мужского пола, особенно здесь, в Голливуде. Время от времени в прессе появлялись сообщения об амурных делах Сильвии с каким-либо молодым, а то и пожилым актером. Обычно это происходило тогда, когда рекламные агенты решали, что пора запускать слух о пылком романе.

А тревожный звонок напомнил мне, что около года тому назад в течение нескольких месяцев газеты ставили вместе имена Сильвии Ардент и Уоррена Барра. Выпивки в клубах на Стрип, обеды в заведениях ресторанного ряда, намеки на предстоящую поездку в Лас-Вегас, Рино или в Нью-Мексико, куда голливудские актеры частенько летают, чтобы заключить скоротечный брак. Беда только в том, что из голливудских сплетен невозможно бывает понять, служат ли шуры-муры рекламой новой картины или телесериала, становятся ли прикрытием для незаконно приобретаемой недвижимости или в самом деле означают месяц-два безоглядной любви.

– Ну ладно, так и быть. Еду на свидание с этим хамом Уорреном Барром, хваленым охотником на хищных зверей и безобидных кроликов. А тебе, раз ты такая умница, Хейзл, постараюсь раздобыть его автограф.

– Очень мило.

– Постарайся тем временем узнать, занята ли сегодня на работе Сильвия Ардент. Ладно? И раздобудь, если сможешь, ее домашний адрес и телефон.

– Сильвия Ардент? Гм. Это нужно для дела?

– А для чего же еще?

– Мало ли для чего? Но в любом случае за вами обед в шикарном ресторане.

– Ладно уж, угощу тебя гамбургером, – пообещал я. – С луком.

Верх в машине был опущен, теплый утренний ветерок обдувал лицо. Я ехал на съемочную площадку, находившуюся на холмах недалеко от Голливуда, в нескольких милях отсюда. Там снималась картина Гидеона Чейма "Паническое бегство" с Уорреном Барром в главной роли – грубоватая душещипательная история о любви и ненависти, ярости, похоти и насилии. Ну и, наверное, о лошадях.

Барр проработал с Чеймом лет десять, когда тот возглавлял студию "Премьер". Три года подряд он был актером номер один на роль ковбоев, да и сейчас не вышел из тройки лучших.

Нынешняя роль Барра у Чейма – первая с тех пор, как бывший киномагнат ушел в тень. Многие удивлялись, почему он согласился играть в этом дешевом вестерне, когда на студии "Премьер" или на другой не менее крупной киностудии мог запросить – и получить – куда более солидный гонорар. Может быть, ему обещали жирный кусок от прибыли, а может, он был верен Чейму больше, чем я предполагал.

Конечно, я мог ошибаться в отношении Барра. Ведь я не был с ним знаком. Не исключаю, что он – милейший человек, сладкий, как клубничный торт. Но он оказался не таким.

Уоррен Барр сидел на стуле с матерчатой спинкой, курил и читал газету.

Неподалеку рабочие сцены двигали камеры, устанавливали юпитеры, перешагивая через провода, сплошь устилавшие пол. Мужчина в бермудах и полосатой майке стоял возле крана с огромной кинокамерой, извергая потоки затейливой брани.

Декорации изображали давно знакомую пыльную улицу захолустного городка на Западе. По обеим ее сторонам тянулись деревянные строения: салуны, лавки, кузница, кабинет местного врача – "старого доброго дока", меблированные комнаты, заведение, совмещающее в себе трактир, игорный дом и бордель, где пропыленные парни пили все – от сивухи до шипучки, проигрывали пройдохам с черными усиками свои ранчо и золотые прииски, а девицы усердно занимались своим ремеслом. В фильме это выражалось в энергичных отплясываниях с клиентами.

– Здравствуйте, мистер Барр.

Он поднял голову, но, видно не признав во мне важную персону, перевел взгляд на суету съемочной площадки.

– Меня зовут Шелл Скотт. Если не возражаете, я хотел бы с вами поговорить.

– Возражаю. Проваливайте. – Барр снова уткнулся в газету, предоставив мне разглядывать его шевелюру.

А посмотреть было на что. Такую прическу лысые разглядели бы за полмили в туманный день. Густые, роскошные, сияющие здоровьем и слегка вьющиеся волосы – великолепие, которое не осталось бы незамеченным даже среди моря голов. Увы... это был всего лишь парик.