Вадим Россик - Индивидуальная непереносимость

– Я первая его пригласила!

Сравнив габариты Настюши с собственными, Виолетта отступила. Она удалилась, гордо задрав носик и надув губы. Настюша обвила мою шею своими мощными руками, вдавила меня в свою уютную грудь, и мы поплыли в ритме вальса. Раз, два, три. Раз, два, три… В общем-то, Настюша Полякова была яркой девушкой, которая когда-нибудь, несомненно, станет предметом чьих-то мечтаний на счастье или на беду этому кому-то. Но не для меня и не в этой жизни.

– Гуртовой больше не вызывает?

– Пока нет. Как же он надоел. Замучил вопросами об Анаре, а ведь я её совсем не знала. Неправду говорят, что милиция никого зря не буцкает.

– А я думал, что вы были подругами.

– С чего ты взял? В тот день я увидела Анару первый раз в жизни. Мы встретились с ней у подъезда Добрика.

– Отвали, урод! – отвлёк нас от разговора вопль Виолетты.

Мы обернулись на крик. У стены какое-то костлявое, дурно одетое существо мужского пола тащило Виолетту к себе, зацепив пальцем за золотую цепочку на шее. Оставив Настюшу, я решительно направился к конфликтующей парочке, вокруг которой столпился народ. Растолкав собравшихся, я обнаружил, что существо – это чтец декадентских стишков Коля-шахтёр.

– Отпусти цепочку, урод! – воспользовалась Виолетта силой своего колоратурного сопрано. – Если порвёшь, я не знаю, что с тобой сделаю!

– Ну не упрямься, – гнусно осклабился урод Коля. – Давай потанцуем.

– Пусть тебе жена даёт!

Шахтёр-декадент потянул сильнее, но Виолетта дёрнулась назад, и цепочка осталась висеть на заскорузлом пальце шахтёра.

– Порвал всё-таки, гад? – ахнула Виолетта. – Я вызову милицию!

Угроза не сработала. Коля издевательски крутил порванной цепочкой перед носом Виолетты, которая сжимала кулачки. Её глаза наполнились злыми слезами. Милый ротик арочкой дрожал. Так как другие лишь укоризненно качали головами, пришлось мне играть роль рыцаря в сверкающих доспехах на белом коне. Я встал напротив Коли, расправил плечи, чтобы они казались шире, и проговорил:

– Только интеллектуально неразвитый человек может заставлять девушку танцевать с ним.

Смерив меня кровожадным взглядом, щуплый шахтёр выпятил было грудную клетку, став похожим на боевого дятла, но узкая грудь совершенно не убеждала в его мощи, поэтому я врезал дятлу в солнечное сплетение. Когда-то в школе мне самому так врезали. Теперь настал момент использовать полученный горький опыт.

Охнув, Коля согнулся в дугу и брякнулся на колени. У него изо рта потекли слюни. Убедившись, что декадент пристроен, я поднял с пола цепочку и протянул Виолетте. Она молча взяла её. Наши пальцы соприкоснулись. У неё – нежные, теплые. Какие у меня – не имею понятия.

Музыка резко стихла. Оглянувшись, я увидел голову ведущего, возвышающуюся над остальными, словно её несли, надетую на палку. Голова двигалась в нашем направлении.

– Эй, что вы там творите, хулиганьё?

Виолетта схватила меня за руку:

– Бежим отсюда, пока нас не поймали.

И хотя рыцарям бежать не положено, я подчинился.

На трамвайной остановке выяснилось, что нам с Виолеттой в одну сторону. Я не надеялся, что в этот вечерний час трамвай не будет набитым битком, и он меня не разочаровал. Тем не менее мы кое-как втиснулись в вагон, переполненный усталыми горожанами, возвращающимися с работы. Следом за Виолеттой я пролез к заиндевевшему окну. Какие-то краснолицые мужики с раздувшимися, как у мародёров, рюкзаками прижали нас друг к другу. В общем-то, я ничего не имел против. Я вцепился в верхний поручень, а Виолетта, чтобы не упасть, обняла меня за талию. От неё веяло духами и чистотой. У меня слегка закружилась голова от этого нежного аромата. Есть люди, у которых, как говорила моя мама, деревянный нос. Они совершенно безразличны к женским духам. Я же был беззащитен перед их чарами. Внезапно охрипнув, я спросил Виолетту:

– Как называются твои духи?

Рот Виолетты находился возле моего уха. Она ответила, щекоча дыханием:

– Это твёрдые духи «Елена». Запах свежести. А что? Не нравятся?

– Наоборот. Очень нравятся.

Виолетта довольно улыбнулась. Улыбка у неё была красивая. Зубки ровные и белые, как сахарная глазурь.

– А тебе понравилось моё пение?

– Классно. Только я не понял о чём. Итальянским я владею немного хуже японского, а японский не знаю совсем.

– Жаль, что ты не понял. А мне понравилось ваше выступление. Я давно хочу научиться играть на гитаре, даже гитару достала. Висит дома на гвоздике.