Асклепий Голубец - Меценат

– Да, сложная система. А позвольте поинтересоваться, а у Галины тоже есть что-то наподобие Вашего Коли?

– Не «что-то», а «кто-то». Конечно, есть, мы же с ней близнецы.

– Да-а, – протянул Райкин на отчет Константина на следующий день. – Тя-желый случай. А что Санек, молчит?

– Нет, не молчит. Он между делом поручил своим подростковым операм по возможным камерам проследить весь последний путь Бреха. Даже с его личной камеры, пока он ее не перезапустил наизнанку к плазме. Ничего: как вошел, так больше и не вышел. Но, однако, мы не знаем, что было дальше: наружки все отключены.

– А «внутрюшки»?

– А вот это пока не проверяли. Официально же в розыск никто не подавал, а проникать в чужую собственность незаконно. За это и схлопотать можно.

– А надо бросить клич, чьи машины с регистраторами стояли так, что могли что-то подозрительное записать. Звоним Мерзавкину!

– Да ребята, да что вы прямо обижаете! – надулся но том конце связи Мерзликин. – Колин дом стоит так, что ни одна собака ближе, чем на полкилометра, туда не проедет. И шлагбаум там только на Колю настроен. Да, в глуши он, в глуши! И я в глуши. Только в другой. Тишины нам в преклонном возрасте не хватает, вот почему! Сами такие же, понимать должны.

– Иван Емельянович! – обратился к Мерзликину Константин. – А вот не слабо под Вашим чутким руководством нам всем посетить этот домик в деревне? Вдруг там что-то есть для наших расследований. У Вас есть ключ. Если что – Вы забеспокоились о своей «правой руке», потому что она не выходит на работу и не выходит на связь: вдруг с ней что-то случилось, вдруг стало плохо, вдруг там уже труп.

– Что Вы такое говорите?! – Константин с Райкиным почувствовали, как на той стороне связи Мерзликин вспотел. – Ах, я старый бегемот, я же даже и не подумал проведать его на дому! Наверное, у меня начинается старость. Конечно, нужно ехать к Коле! Немедленно! Сейчас!

Мерзликин приехал один («Шифруется», – шепнул Константину Райкин). И тщательно осмотрелся: нет ли за ним «хвоста». Снаружи все следы были тщательно уничтожены дождем. Внутри не нашлось ни трупа, ни следов преступления.

– Здесь должны поработать специалисты, – сказал Константин. – Собрать отпечатки, может, еще что-то обнаружат. Мы не имеем таких полномочий, и у нас глаз не наметан на такие дела. Почему Вы не хотите этому делу придать официальный ход, ведь все-таки пропал человек, прошло уже намного больше трех дней? Пора бить тревогу!

– Не надо, – зажеманничал заказчик, опустив крашенные реснички. – Ну, не надо! Я же могу упасть в своих собственных глазах.

– Это как?

– Это так, если это так, то значит, что я не смог обойтись своими собственными средствами защищенности.

(«Боится, что ему придется рассказать про единение душ», – шепнул Константину Райкин).

– Если ты мне не нальешь еще супчику, я от тебя уйду. К Яцких пойду, у него жена тоже хорошо готовит. И на тебя пожалуюсь.

– Ладно, Котеночек, на, кушай. Только не обижайся, когда опять разжиреешь, что я тебя снова «Кабанчиком» называть буду.

– А я от тебя тогда совсем уйду, – хлебал третью тарелку солянки «Котеночек». – Поменяю ориентацию и уйду в монастырь.

– Хо! Да я тебя и там достану. Куда ты денешься от моей страстной любви, которая тебе нужна, как ангел-хранитель?

– А вот денусь. Ладно, так и быть: давай свои пельмени с утятиной, а то у меня умственное голодание, и мой мозг нуждается в калориях.

– С гусятиной, что же ты никак не можешь запомнить! Ну, если голодание – тогда другое дело. А может, я могу разделить твои когнитивные сверхнагрузки?

– Не можешь. Обойдемся без сопливых.

По телевизору опять пошла сводка новостей:

– Полиции удалось поймать главаря преступной группировки, которая же-стоко избила директора Детского дома №2. Им оказался воспитанник этого же детдома, десятиклассник Артем. На вопросы представителей следственного от-дела он не отвечает. Попытки нажать на совесть у полицейских не увенчались успехом, а применять меры физического воздействия для установления истины строго запрещено законом. Видимо, это дело, как и другие последние случаи более чем за полугодовалый период, останется без логического конца. Но, скорее всего, не без продолжения. Виновников, конечно, накажут, как и тех, кто участвовал в подобных избиениях и до них. Но вопрос остается открытым: почему внезапно так ожесточились сироты? Что толкает их на противоправные действия? И кто является кукловодом в этом театре кукольных миниатюр? Наверное, это все-таки последствия коронавируса – ведь раньше такого количество таких вопиющих физических расправ в одном и том же регионе не случалось.