Асклепий Голубец - Меценат

– Тьфу, весь аппетит своим туалетом испортила.

– Не своим, а твоим. А от твоего тебе аппетит не испортишь. Ты лукавишь. Кушай маленькими кусочками, чтобы было своевременное насыщение. Меня так последний доктор учил от моего пищеварительного поведения. И научил. Видишь, как я похудела? Как это не видишь? На мне уже застегнулась прошлогодняя куртка. Ну, ладно. Ты ешь, а я пойду пока до Ларисы. Закрой за мной дверь на замок и на цепок, а то мало ли кто без меня сюда вломится.

– Тьфу, «цепок», «до Ларисы»! Училка с-пид Россоши! Тебя что, в институте правильно разговаривать не научили?

– Да, с-пид Россоши, – подбоченилась та. – И этим горжусь. А это – наш местный диалект, который историческая ценность, и его надо беречь. И не забывай, что я еще и завучем работала.

– О, вспомнил, что хотел сказать! Вот ты слышала про детдома? А я ведь тех ребят помню. Они в прошлом году у нас в лыжных соревнованиях участвовали. Бежали хорошо, но у наших инвентарь – на два порядка лучше, поэтому все призовые места наши и заняли.

– Вот, – полуодетая в полушубок бывшая училка на полшага вернулась назад и постучала ребром пухленькой ладошки об обеденный стол (так, что над тарелкой запрыгал верхний блинчик), – вот ты и сам ответил на свой вопрос. Это мотив. Мотив для преступлений: зависть. Кто-то наши детские дома обсыпает благотворительностью, а соседняя область прозябает в нищете.

Константин аж поперхнулся:

– Ну, ты, мой Ангел, даешь, – прокашлял он, – вроде дура дурой или дурой прикидываешься, а потом как дашь не в бровь, а в глаз!

– Не забывай, что я была завучем. По воспитательной работе! И сядь ровно, опирайся спиной на сидушку и закрой цепок. А я пошла до Ларисы.

– Слушаюсь, мой генерал! – и, как только захлопнулись за любимой входные двери, принялся за обе щеки уплетать блины, косясь на антресоль, куда та тщательно спрятала остальные. И думая, как бы сподручнее их достать, чтобы ничего не свалилось.

– Алло, Костян, это Райкин. Ты один дома или как? А где: дома в здесь или дома там? О, значит, в городе. Это хорошо. Я сейчас к тебе заскочу. Вместе с другом. Ну, мент, конечно. Нет, не бывший. Действующий. Это я бывший. Что говоришь? Бывших ментов не бывает? Га-га-га! – Райкин отключил мобильник. – Эй, официант! Убери за нами посуду. И принеси что-нибудь покрепче.

Раздатчица, гневно сверкая поросячьми глазками и бурча «У нас тут нет официантов, каждый уносит сам», прибрала на поднос грязные тарелки и, со словами «У нас здесь не ресторан», пошла за бутылкой водки, спрятанной для вип-клиентов.

– Ну вот, – Райкин опрокинул стаканчик и закусил соленым помидорчиком. – А-а, хорошо пошла! Допиваем и поехали. Коломбо ждет. Эй, красавица! Подавай нам такси! Бояре отъехать желают.

Раздатчица зло зашипела и послушно направилась к служебному телефону.

– Ну, вот мы и подружились, га-га-га! А ты говорил, что я тут набезобразничал!

«Коломбо» копался в папке Санька и изо всех сил теребил левое ухо.

– Э-э, Костян, ты его сейчас оторвешь.

(«Котеночек, не три ушко», – раздался голос всевидящего ока из соседней комнаты).

– Ага, – продолжая членовредительство, наконец, изрек криминальный психолог. – Похож, что-то начинает проясняться. Значит, гражданин, или как его, господин Мерзавкин…

– Мерзликин, Кость: Мерзликин.

– Пусть будет Мерзавкин. Мне так проще проникается в суть. Значит, Мерзавкин хочет найти деньги и курьера, который их украл. А он уверен, что это он украл?

– А кто ж? Если он в Тайланд удрал, а денег нет.

– А вы проверяли, что он действительно улетел?

– О, да за кого ты нас принимаешь? Конечно, проверяли. Улетел. И в числе тех, кто сел, и в числе тех, кто в Тайланде вышел.

– И кто в Тайланде вышел?

– Так он и вышел. Тот самый курьер, Коля Штрехтенбрехт.

– Да, почти что «Асклепий Голубец»… А почему Коля? Может, все-таки Николай?

– Нет: Коля Буддинович Штрехтенбрехт.

– Да, гремучая смесь отдыхает… Ну, так вы проверяли, тот ли это Брех или не тот?

– Это как?

– Да так: Бреха ограбили, убили, на его паспорт наклеили другую фотографию и с деньгами слиняли за кордон.

– Да нет, а как проверить? Да и не с деньгами. Деньги он куда-то перевел заранее, за четыре дня до побега. Но не на Кипр. У Мерзликина там свои люди – никто из наших мест за последние пять месяцев в офшоры Кипра ничего не сливал.

– Угу, – задумался Константин и перешел с левого уха на правое. – Значит так. Видите ли в чем дело: прежде всего надо удостовериться, действительно ли этот Брех летел или другой. Поэтому сначала надо просмотреть камеры наблюдения. Потом – опросить стюардесс. В любом случае, нам надо знать, если это он, ничего ли не было подозрительного в поведении Бреха.