Иван Козлов - Ошибка «белого стрелка»

— Олег Иванович?

— Он самый. — Олег протянул ему руку. — А вы Георгий, значит?

Тот ответил на рукопожатие, и улыбка его стала еще шире:

— Нет, Георгий у нас с бородой и посолидней. Я так — мальчик на подхвате.

«Черт, — ругнул себя Макаров, — и точно, Насонов же говорил про бороду».

— Пойдемте, машина ждет.

— Куда? Мы вроде договорились здесь с ним встретиться…

— В наше время договоры ничего не стоят. Насонов ждет вас в своем кабинете.

— А как же пропускной режим? У меня даже паспорта с собой нет.

Молодой человек начал проявлять нетерпение, тихонько дернул Макарова за рукав:

— Все эти вопросы улажены. Вас уже ждут, даже кофе горячий на столе.

— Ну, если кофе горячий…

Сели в сияющий, ухоженный «Форд». Шофер был чета тому парню, который встретил Макарова: и по возрасту, и по веселым глазам. Только молчун: пока ехали, не проронил ни слова.

А ехать пришлось долго. Макаров даже удивился этому:

— Насонов по телефону говорил, что контора рядом с парком.

— Мы крюк делаем, Олег Иванович. На машине иначе туда не подъедешь.

Остановились у подъезда жилого дома — длинной девятиэтажки, где не было ни площадки для парковки автомобилей, ни вывесок.

— Небогато живете.

— Неброско, — вновь улыбнулся сопровождающий. — А это, знаете ли, разница.

— Знаю, знаю. У вас тут аквариум с муреной не стоит, случайно?

Парень сузил глаза, но ничего не ответил, лишь жестом пригласил Макарова зайти в открывшиеся двери лифта.

Поднялись на шестой этаж, вышли на обычную лестничную площадку, где была приоткрытой одна из четырех дверей, через которую действительно просачивался запах кофе.

— Где тут ваши горчичные сухари? — сказал с порога Олег. — Кофе я уже чувствую.

— Хрен тебе, а не кофе, — ответил ему Шиманов, появляясь в коридоре. — Кефир, бля, будешь лакать, ты ведь по утрам только кефир пьешь. Хотя я бы и его тебе не налил. Спутал, понимаешь, нам все карты… А когда ты догадался, что ко мне едешь?

— На полдороги…

— В переплет, однако, попали мы, — зашептал таксист. — Главное, не могу понять, почему меня «пасти» начали. Не было еще такого. Ты можешь это как-нибудь объяснить?

— Котлеты на кухне сгорят, Степан Ильич, — сказал Женька.

— Что? — не сразу понял тот. — А… Да шут с ними, с котлетами. Тут бы в живых остаться. Я в чем и перед кем провинился, а?

Эти же вопросы задавал себе и Зырянов. Пока он был уверен в одном: если его преследует Лис со своими людьми, то хочет не убить, а напугать. Промахнуться с близкого расстояния в человека, да еще стоящего на фоне освещенного окна, ни Савва, ни Никита не могли. И потом, пулю в него проще было вогнать там, в деревне.

Люди из белых «Жигулей» знают Макарова, знают адрес и телефон Аллы. Это еще одна загадка, и нет даже вариантов ответов.

— Еще хорошо, что жены дома нет, — таксист говорил все так же шепотом. — Она бы панику уже подняла… Может, и нам надо все же в милицию сообщить, а? Только вот телефон у меня отключен, за неуплату. Чуть просрочил — и все.

Зырянов нахмурился:

— Жаль, хотел командиру позвонить. А милицию пока беспокоить нечего. О чем ей заявлять?

Степан Ильич подумал и согласился:

— Действительно, не о чем заявлять. Ехали следом, из рогатки стрельнули… Все действительно так и было, а что-то не по себе. Меня пробовали душить даже как-то в машине, два молокососа с удавочкой сели, наверное, до сих пор в больнице лечатся: хорошо я им бока намял. Но тогда я даже испугаться не успел. А тут — не по себе что-то. И ведь жизнь стала такая: попробуй соседей на помощь позвать — никто не откликнется. Что делать будем?

— Котлеты жевать, — сказал Зырянов.

Таксист после этих слов немного успокоился, даже попробовал улыбнуться:

— А и вправду, другого ведь ничего не остается. Садимся за стол. Черт, хорошо, что есть еще у нас фронтовики.

Котлеты действительно успели малость подгореть, но Степан Ильич этого даже не заметил, он с опаской поглядывал в сторону балкона.

Гул заработавшего двигателя они услышали одновременно: кто-то перегазовывал на холостом ходу. Таксист метнулся к окну, глянул в щель шторы:

— «Пятерка» отъезжает. Белая «пятерка», ну, та самая… Гады, машут мне на прощание, представляешь? Во, гады!

Зырянов тоже подошел к окну: может, удастся разглядеть лица преследователей? Но машина уже отъехала из освещенного фонарями у дома пространства в темноту.

— Ты не видел, как они выглядели?